Марк Арно - Детектив Франции 06. Осечка на газе. Огонь и кровь. Его высочество Хандрит. Убийство в спальном вагоне

— У негров три страсти: платки, носки и независимость.

Еще чего доброго расстреляют, если кто услышит. Это был один из тех немногих пассажиров, которые летели в Бужумбуру. Почти все остальные продолжали путь в Найроби. Или, вернее, продолжили бы, если бы не случай с иллюминатором. Потому что «Дуглас-6» оказался на приколе, и пассажиры ждали, когда его заменят. В лучшем случае это произойдет в течение следующего дня.

Однако бурундийцы не разрешили транзитным и не имеющим визы пассажирам переночевать в городе не по своей воле. Несчастные набились в зал ожидания и в бар без кондиционера.

Бельгийский экипаж напрасно кипел от злости.

Впрочем, прием был ледяной. Плакат гласил, что комендантский час действует с полуночи до шести часов утра и что любой человек, застигнутый на улице в неположенное время, будет застрелен без предупреждения.

Также было запрещено вести разговоры против нового правительства.

За неповиновение — сразу тюрьма.

Свободное и суверенное государство не шутило с правами гражданина. Хотя большинство его граждан жили голыми в непроходимых джунглях и в точности не знали, кто управляет государством, голос Бурунди скрупулезно учитывался при каждом голосовании в ООН.

Малко уже взялся рукой за ручку двери, ведущей в холл аэровокзала, когда послышался окрик солдата. Он застыл на месте.

— Вы не были обысканы!

Малко повернулся, терпеливо улыбаясь:

— Но это только что было сделано.

— Поставьте ваш чемодан и раздевайтесь.

Он не знал, что его белокурые волосы отождествлялись в глазах чернокожих с образом фламандца, который они больше всего ненавидели.

Теперь вокруг стояло трое солдат и сержант. Малко вспомнил то, что сказал ему Аллан Пап в Найроби, повествуя о Бурунди: «Там народ чокнутый. Если вы хотите остаться живым, всякий раз, когда солдат с ружьем что-то попросит, отдайте это. Неважно, что».

Малко уже снимал куртку, когда белый, который высказал шепотом свое мнение о чернокожих, подошел с лейтенантом-туземцем. Офицеру объяснили инцидент.

— Рады принять иностранца, — сказал он. Короткой фразой на курунди лейтенант отпустил солдат.

Четверо солдат хохотали. Малко поблагодарил и вышел.

Стойкий неприятный запах царил в «аэровокзале», представляющем собой конструкцию из дерева и железных листов.

С давних времен «Дугласы-6» «Эр-Конго» были единственными, кто приземлялся на отвоеванной у леса площадке. Командно-диспетчерский пункт походил на водокачку и не приносил большой пользы.

С начала революции им пользовались лишь военные.

Малко немного постоял. Повсюду спали негры, даже на земле. В одном углу сидел человек в окровавленных бинтах с ребенком, прижавшимся к его животу, как чудовищная пиявка.

В недавних стычках между племенами уту и тутси были ранены десятки людей.

В крошечном баре местная красотка с вожделением посмотрела на белокурые волосы Малко. Легкое голубое бубу, украшенное рисунком из швейных машинок, обтянуло ее ягодицы, настолько роскошные, что, казалось, они были ненастоящими.

Она воткнула в волосы жесткие стержни от шариковых ручек, словно символ богатства.

Ослепительная Венера одарила Малко лучезарной улыбкой. У Малко не было времени ответить на проявленный к нему интерес: два громкоговорителя в холле захрипели, послышался неясный шум, затем мужской голое оповестил:

— Сейчас выступит президент Букоко.

Злой голос президента оборвал его. Президент начал речь на поющем французском, официальном языке Бурунди:

— Я очень, очень сердит. Мой гнев чрезмерен. Я категорически запрещаю чиновникам заниматься любовью с девушками в помещениях правительственных учреждений. Вероятно, мне придется расстреливать таких людей.

Внезапно перейдя на незнакомый Малко диалект — урунди, он продолжал орать.

Малко посмотрел вокруг: негры слушали, застывшие, вытянувшись от страха по стойке «смирно», ужасно серьезные. Малко воспользовался этим, чтобы улизнуть.

Влажный горячий воздух охватил его. Несмотря на поздний час, было около тридцати градусов жары. Начинался сезон дождей, и, как правило они шли после шести часов вечера.

В то время как он искал глазами такси, несколько полуголых негритят дрались за ручку его чемодана. После упорного сопротивления Малко доверил его самому сильному. Высокий негр в каске американского пожарного и в плавках прошел мимо, таща огнетушитель на колесах.

— Бвана (бвана — господин (суахили)) , такси?

Это был негр, одетый по-европейски: в брюках из серого холста, в красной куртке, вышитой китайскими розанами. Не имея жилета, он умудрился прикрепить конец огромной цепи никелированных часов к одной из пуговиц куртки, что совершенно нарушало целостность костюма.

— Какой самый лучший отель в Бужумбуре? — спросил Малко.

Негр покачал головой:

— Бвана, только «Пажидас» очень хороший.

— Хорошо, поезжай в «Пажидас».

Группа чернокожих десантников с любопытством смотрела на Малко. Они скучали. И жаждали развлечься за чужой счет. Малко залез в «крайслер» образца 1948 года и, чтобы избавиться от мальчишек, бросил им горсть конголезских монет. Убийца из самолета исчез. «Крайслер», громко урча, тронулся с места. Другой негр по африканской привычке сел рядом с шофером, и машина поехала по прекрасной дороге, ведущей из аэропорта. Малко вздохнул, покачиваясь на продавленном сиденье «крайслера».

Никогда еще Малко не был в такой странной командировке. Здесь, в Бурунди, был другой мир, иррациональный и непредсказуемый.

Великолепная автострада, обсаженная бугенвилиями, через пятьсот метров превратилась в дорожку из красного латерита, по обеим сторонам которой рос лес. Фары освещали сухую землю, деревья и колючие кусты. Согласно карте, Бужумбура была в двадцати пяти километрах. Еле приметные тропинки, углубляясь в лес, вели к невидимым деревням. Как всегда в тропиках, хотя наступила ночь, температура не упала ни на один градус.

Внезапно Малко сильно подбросило: «крайслер» влетел и вылетел из огромной ямы. Шофер обернулся и весело сказал:

— Бвана, дорога не очень хорошая.

Этого можно было и не объяснять. Негр так лавировал, что укачивало. Примерно каждые пятьсот метров встречались ямы. Малко бросало то в одну, то в другую сторону. И это была главная магистраль Бурунди!

Они потратили час, чтобы проехать двадцать пять километров до Бужумбуры. Сначала шли ряды саманных и глинобитных хижин, освещенных ацетиленовыми лампами и кишащих крикливыми и возбужденными неграми. Виднелись лавочки, что-то вроде нищенских универсальных магазинчиков, торгующих мотыгами, керосином, галстуками «бабочка» и дешевыми побрякушками. Привлекали внимание неоновые вывески с поэтическими названиями: «При свете луны», кафе «Сумерки». В большинстве этих «бой-дансингов» мужчины танцевали друг с другом. Нет, они не были педерастами. Просто их слишком занятые домашней работой жены не имели возможности развлекаться в дансингах.