Лора Липман - О чем молчат мертвые

— Хорошо, хорошо… итак, когда он вас схватил, вы ничего не… ничего не потеряли? Может, случайно что-то выронили? — спросила Нэнси.

— Что вы хотите сказать?

— Ничего. Просто интересуюсь, не потеряли ли вы в тот день чего-нибудь.

Глаза Хизер расширились.

— Сумочка. Ну конечно! Я уронила сумочку. Как я из-за этого потом переживала! Знаю, звучит довольно странно, но тогда в фургоне куда легче было переживать насчет сумочки, чем думать о… — Она расплакалась, и Глория протянула ей носовой платок, который, однако, вряд ли помог бы ей осушить этот водопад из слез.

— Можете описать, как выглядела сумочка? — продолжала расспрашивать ее Портер.

— О-о-о-писа-а-ть? — всхлипывая, переспросила она.

Честер весь сжался от напряжения и едва удержался, чтобы не схватить сержанта за руку. Наконец-то они подошли к моменту, к которому Нэнси подбиралась с самого начала разговора!

— Да, не могли бы вы описать ее? — задавала детектив все новые вопросы. — Как она выглядела, что было внутри?

Хизер задумалась, и Уиллоуби почувствовал укол разочарования. Чего тут думать? Возможны только два варианта: она либо знала ответ, либо нет.

— Да ладно тебе, Нэнси! — впервые за весь вечер заговорила Глория. — Что с того, может она или не может вспомнить, как выглядела сумочка, которая была у нее в одиннадцать лет?

— Ну, она же смогла довольно точно описать свои детские наручные часы, — возразила Портер.

— Прошло уже тридцать лет. Люди по своей природе забывчивы. Я не помню даже, что ела вчера на завтрак, а ты говоришь…

— Джинсовая с красными тесемками, — уверенно сказала Хизер, перебив своего адвоката. — Там еще было несколько белых пуговиц, которыми она пристегивалась к деревянной ручке. На самом деле это была сумочка-трансформер, то есть к ручке можно было приделать любую основу на выбор.

— И что в ней было?

— Ну-у… деньги, конечно же. А, и еще маленькая расческа.

— А как же ключи или косметика?

— Ключи были у Санни, а косметикой пользоваться мне еще не разрешали. Только гигиенической помадой.

— То есть, кроме этого, в сумочке больше ничего не было?

— Кроме чего?

— Расчески, помады и денег. Кстати, сколько там было денег?

— Да немного. Долларов пять, не считая тех, что я потратила на билеты в кино. К тому же не уверена, что в сумочке лежала помада. Я же говорила, что косметикой мне пользоваться не разрешали. Да я точно и не припомню. Вы сами-то можете сказать, что лежит у вас сейчас в сумочке?

— Кошелек, — ответила Нэнси Портер, — коробочка «Тик-Така», детские влажные салфетки — у меня девятимесячный ребенок, — помада, кое-какие бумаги…

— Хорошо-хорошо, я поняла. Вы можете. Я — нет. Даже когда меня остановил патрульный после аварии, я не могла сказать, почему в сумочке не было кошелька.

— С этим мы разберемся чуть позже.

21:10

— Итак, оказавшись в фургоне…

— Мы поехали. Мы ехали и ехали. Казалось, прошло несколько часов или у меня просто отказало чувство времени. Потом машина остановилась, и он вышел. В этот момент мы попробовали открыть дверь…

— То есть вас он не стал связывать, как сестру?

— Нет, ему было не до этого. Он просто схватил меня и забросил в фургон. Понятия не имею, когда он успел связать Санни.

— Но вы сказали «мы попробовали открыть дверь»…

— Ну, я, разумеется, развязала сестру. Не могла же я оставить ее связанной. Он остановился, и мы попытались открыть дверь, но она была заперта снаружи. А на окошечке между задней частью фургона и салоном была решетка. Так что выбраться мы не смогли.

— Вы пробовали кричать?

Хизер отрешенно посмотрела на Нэнси.

— Пока его не было, вы не пробовали кричать, чтобы привлечь к себе внимание? — пояснила та.

— Нет. Мы не знали, где находились и мог ли кто-нибудь нас услышать. А он угрожал нам, сказал, что если мы будем плохо себя вести, он сделает что-то ужасное. Так что нет, кричать мы не стали.

Портер бросила взгляд на диктофон, но не проронила ни слова. Правильный ход, подумал Уиллоуби. Если она будет молчать, женщина обязательно выложит ей все сама.

— Мы поняли только, что он вывез нас куда-то из города. Потому что услышали стрекот сверчков.

— Сверчков? В марте?

— Ну… не знаю… но мы определенно слышали какой-то странный звук. По крайней мере, нам он таким показался. Может быть, просто тишина давила на уши. — Хизер повернулась к Глории: — Обязательно рассказывать все в деталях? Неужели это так необходимо? — И не дожидаясь ответа, она продолжила историю, которая, как она заявила, была ей ненавистна. — Он отвел нас в дом в какой-то глуши. Огромный фермерский дом. Он хотел… Ну, вы понимаете, о чем я. Санни начала сопротивляться, и он убил ее. Вряд ли он сделал это специально, потому что вид у него был удивленный, напуганный и даже немного грустный, если это, конечно, возможно. Может быть, он изначально хотел убить нас обеих, но когда дошло до дела, понял, что не способен на такое. Убив Санни, он сказал мне, что никогда меня не отпустит. Что я должна буду остаться жить с ним и его семьей. А если откажусь… что ж, если откажусь, то у него не останется выбора, кроме как сделать со мной то же самое, что и с Санни. Он сказал: она мертва, и я не смогу вернуть ее, но я смогу дать тебе новую жизнь, если захочешь.

Перед глазами Честера возникло шоссе и машины, изредка проезжающие по раскаленному летним солнцем асфальту. Начиная со сверчков, история была очень тщательно продумана, хотя он и не мог понять, ради чего. Наверняка он знал только то, что Хизер местами говорила правду, а местами врала, приукрашивала свою историю. Только ради чего? Какую цель она преследовала?

— У него была семья? — донесся до него голос Нэнси. — То есть в этом участвовал не только он?

— Вряд ли он обо всем им рассказал. Не знаю, что он там наплел своей жене и сыну… Может, что я сбежала из дома, а он, увидев на улице Балтимора девочку, которая не могла вернуться к родителям по какой бы то ни было причине, пожалел ее и забрал к себе. Знаю только, что он пошел в библиотеку и читал там старые газеты до тех пор, пока не нашел то, что ему было нужно, — историю о пожаре в Огайо, произошедшем несколько лет назад, во время которого погибла вся семья. Он взял имя младшей девочки и сделал на него страховку. После этого он смог определить меня в школу в Йорке.

— То есть вас приняли в школу по одной лишь страховке?

— Ну, это была приходская школа. Он сказал им, что все остальные документы сгорели во время пожара, осталась только страховка, а чтобы восстановить хотя бы свидетельство о рождении, потребуется несколько месяцев. Он ведь был полицейским, люди его уважали и из кожи вон лезли, чтобы ему угодить.

— Итак, он отправляет вас в школу, где вы каждый день находитесь без его присмотра… Почему вы даже не попытались кому-нибудь рассказать о том, кто вы на самом деле и что с вами произошло?