Стивен Хантер - Честь снайпера

— Боб, я тебя не пущу! — решительно заявила Рейли. — Так нельзя. Это мой материал!

— Кэти, подобные игры достаточно опасны, даже если нужно думать только о себе самом. Я не смогу действовать, при этом еще и беспокоясь о тебе. Так будет лучше. Поверь мне. Этот лес мне хорошо знаком.

Они сели в машину, Свэггер завел двигатель и дал задний ход.

— Если что-нибудь случится, ты упадешь на пол и сожмешься в комок. Не знаю, как все обернется, но так ты окажешься в безопасности. Подберешь под себя ноги и наклонишься вперед. Думаю, так тебя не зацепит.

— Тебе уже приходилось делать что-то подобное?

— В перестрелке каждый раз все происходит как впервые.

— Отрадно это слышать.

Они ехали от одного пятна света под фонарем к другому, объезжая заметные выбоины и подпрыгивая на скрытых темнотой.

— Да, он там, точно. Света нет, но он остановился слишком близко к фонарю, и я вижу его силуэт. Как я уже говорил, этот тип ведет себя очень неряшливо.

Завернув за угол, они остановились на светофоре. До центра Коломыи оставалось еще километра два.

— Если он решит действовать, то именно сейчас, — уверенно заявил Свэггер.

Зажегся зеленый свет. Они проехали еще несколько кварталов, и небо впереди озарилось более ярким освещением в центре города.

— Он погасил фары, — сказал Свэггер.

— О, замечательно! — пробормотала Рейли. — Господи, ну скажи, что мне это только снится!

— Увы, это происходит на самом деле. А теперь, пожалуйста, ложись на пол. Настал черед оружия.

Рейли скрючилась на полу, и в этот момент ехавший следом «Мерседес» догнал их и резко рванул вперед, дав полный газ, чтобы обойти слева и, возможно, открыть огонь. Визжа покрышками и стремительно ускоряясь, мощная машина качнулась на рессорах. Когда она с ревом проезжала мимо «Шевроле», из окна правой передней двери высунулся ствол АК-74.

Москва

Изучение прошлого Крылова

Уилл Френч, журналист

Архив президента Российской Федерации — ничего.

Государственный архив Российской Федерации — пусто.

Российский государственный архив литературы и искусства — ноль.

Центральный архив Министерства обороны — ничегошеньки.

Центр хранения и изучения документов новейшей истории — хоть шаром покати.

Российский государственный военный архив — дырка от бублика.

Нигде ничего, черт побери. Куда исчез этот тип?

Куда пропал Василий Крылов?

Его старательно убрали, это не вызывало сомнений. Уилл Френч из «Вашингтон пост» прекрасно знал, что в российских архивах подобное происходит сплошь и рядом, нередко по самым банальным причинам. Документов много, сокращение финансирования играет злую шутку с персоналом архивов, неисповедимые пути советской, а теперь российской бюрократии, жуткая неразбериха эпохи чисток, а затем войны и, наконец, послевоенные сталинские репрессии и борьба за власть. Так что, вполне возможно, исчезновение Василия Крылова было вполне безобидным, одним из многих тысяч, а может быть, десятков или даже сотен тысяч.

Но Уилл не собирался опускать руки. Как и его женой Рейли, им двигало не тщеславие, не приказ начальства и не желание получить приглашение на телевидение, а чистое любопытство. Кто, что, когда, где и почему? Эти пять простых вопросов являлись ключом его ремесла, пусть и подзабытого к настоящему времени. Что это означает? Или кому это выгодно? Можно было называть это как угодно, но своей дотошностью Уилл снискал себе блестящую репутацию и заслужил Пулитцеровскую премию за документальное расследование тех ужасных условий, в которых сотни рабочих разбирают корабли на одном пустынном побережье Индийского океана. Многие из них не доживают и до тридцати лет, надышавшись асбестовой пыли при разрезании на части огромных судов, выброшенных на берег.

И вот теперь, повинуясь самой непреодолимой силе в журналистике — своей жене, — Уилл был готов выяснить все про «кто, что, когда, где и почему» о товарище Крылове, который активно действовал на протяжении всей войны, затем изредка появлялся еще какое-то время, а потом бесследно исчез. Его будто разрезала как корабль на крошечные неразличимые частички целая толпа потных рабочих в набедренных повязках.

Уилл перерыл все архивы, обзвонил всех стариков — как ветеранов американской журналистики, так и удалившихся на покой политиков советской эпохи — и не нашел ничего, точнее, ничего существенного.

— А, Крылов! С этим человеком приходилось считаться. А что с ним сталось? Вам известно?

Уилл запряг Интернет, получил доступ к определенным не слишком широко известным базам данных. Он перепробовал американские, британские, французские и австралийские разведывательные ведомства, гордившиеся своими успехами во время холодной войны. Нет, все это произошло слишком давно, выцвело, поблекло, и сверху наслоилось много всякого разного.

И вот теперь Уилл собирался сделать последнюю ставку.

Но это будет стоить денег.

Больших денег.

«Уилл, — сказал он себе, — ты и так уже достаточно потрудился. Не лезь туда. Ты даже не знаешь, что там найдешь. Как ты скажешь Кэти, что у тебя ничего не получилось?»

Но Уилл не желал взглянуть правде в глаза. Музыка пяти вопросов, этих Цирцей журналистской чести, звучала у него в голове, навязчивая, соблазнительная, неудержимая, манящая.

Сев за компьютер, Уилл набрал «Бэнк оф Америка» и перевел десять тысяч долларов со своего — с их с Рейли сберегательного счета — в московский банк.

Он поставил на кон высшее образование младшей дочери.

Как знать, может быть, она сама не захочет идти в университет.

Карпатские горы

В окрестностях Яремчи

Середина июля 1944 года

Немецкие патрули появлялись все ближе и ближе. Иногда они проходили выше, иногда — ниже. Иногда патрули вели себя очень агрессивно, громко шумели; иногда двигались незаметно, мастерски маскируясь в лесах, ведя бесшумную охоту. Иногда они держались на одном уровне, иногда поднимались по склону. А что, если они оставили в ночи наблюдателей? Отряды убийц, бесшумно затаившихся в засаде? Что, если они расставили хитрые ловушки, способные пронзить человека острым колом или свалить на него тяжелый камень? Хуже всего, а что, если они оставили снайперов?

Пребывая в постоянном страхе быть обнаруженными, беглецы во время сбора грибов не могли избавиться от тревоги, что имело свои психологические и физические последствия. Мила и Учитель вели борьбу за выживание. Так проходили дни.

— Крестьянин обязательно вернется, — настаивала Петрова. — Он раздобудет винтовку. Вы с ним подниметесь выше в горы, где безопасно. Скоро Красная армия освободит Украину. Вы будете спасены.