Алексей Поворов - Я убийца

Сегодня праздник сердца и души.

Как будто флаг, повяжешь красный бант.

Не мелочись, швыряй свои гроши.

Воды и хлеба дай, официант!

– Это всего лишь моя работа. Просто работа.

– А это всего лишь моя семья. Просто семья. И она погибла. И я хотел всего лишь извинений и справедливости. Ничего больше. Каждый сверчок знай свой шесток!

Поднимаюсь и разминаю шею, свистом подзываю трех одичавших дворняг. Я специально прикармливал их здесь, почти год давал им сырое мясо. За неделю до этого дня я запер их в клетке, и пока они ждали меня, изрядно проголодались. Теперь они сожрут все, что угодно. Когда-то он думал, что он вершитель судеб. Теперь он просто еда для псов. Зверь внутри меня оживает. Я резко приближаюсь к нему и отрезаю от тела кусок плоти. Тишину пронзает истошный вопль. Псы дерутся за кусок мяса. Я режу его почти час. Когда он отключается, колю адреналин, перетягиваю раны жгутом. Мне не нужна его быстрая смерть. Я столько ждал не для этого. Он уже не орет, лишь только подергивается. Его тело похоже на вырезку, лежащую на столе мясной лавки. Объевшиеся псы теперь просто играют с кусками. Отхожу в сторону, весь в красной жиже, вытираю тыльной стороной руки со лба перемешанный с кровью пот. Цукерман еле дышит, его голова свалена на бок. Беру его за волосы, смотрю на закатившиеся под веки зрачки. Чувствую облегчение. Прячу вывалившийся кулончик обратно и ударяю его ножом под ребра. Нож входит по рукоятку. Адвокат вздрагивает, вытягивается, его взгляд проясняется, и мы смотрим друг другу в глаза.

– Не скучай там. Скоро я отправлю к тебе твоих друзей.

Он хлопает глазами, приоткрывает рот. Я медленно вытягиваю нож и снова загоняю его под ребра. Он понимает, что умирает. Снова всаживаю клинок ему в тело.

– Смотри на меня! Смотри на меня!

Его глаза широко раскрыты, при каждом вздохе из раны вырывается свист и бульканье, заглушающие музыку. Кровь заполнила легкие, на губах появилась розовая пена. Он обмяк, и из его открытого рта хлынула кровь.

И все безумства хороши.

Как будто флаг твой красный бант.

Не мелочись, швыряй гроши.

Воды и хлеба а..а…а…

Глава XXX

Сомнение – помеха успеху.

Б. Бион

10 апреля 2015 года. Два дня до Пасхи. 7 часов 30 минут.

– У тебя свой бизнес? Чем занимаешься? – она изогнулась кошкой и сделала шаг ему навстречу.

– Так, продаю, покупаю и снова продаю. Деньги должны делать деньги. Движение – жизнь, – Сергей улыбнулся и посадил в машину девушку с черными волосами.

– И что мы с тобой будем делать?

– Поедем к тебе, – он повернул ключ в замке зажигания, мотор дорогой иномарки проглотил порцию бензина и издал благородное урчание.

– Послушай, а когда ты отвезешь меня к себе? Я так ни разу и не была у тебя дома, – девушка достала сигарету из сумочки, Сергей чиркнул зажигалкой и поднес огонь поближе к ее губам. – Ну, так когда?

Перстни на ее руках переливались разноцветным блеском.

– Скоро, Светик, совсем скоро.

Машина внезапно дернулась с места и поднялась в воздух. Ее начало вращать с такой силой, что Сергея вдавило в спинку сиденья, к горлу подкатила тошнота. Девушка спокойно курила. Ее лица не было видно за густыми волосами. Она только подносила сигарету к прядям и выпускала сквозь них густой дым. Сергей потянулся к ней, отодвинул волосы в сторону и замер в ужасе при виде лица Станислава Владленовича Пименова, оскалившегося в безобразной улыбке мертвеца.

– Оперившиеся крысы причисляют себя к птицам? Ха-ха-ха! Санитар! Мы поймаем Санитара, Сергей! Поймаем, я таких уже ловил! Ловил! Ловил…

В адской центрифуге все кружилось. Сергея болтало из стороны в сторону, рвотные позывы невозможно было сдержать. В холодном поту он открыл глаза, перевалился на бок и, свисая с кровати, стал изрыгать рвоту в заботливо подставленный алюминиевый тазик. С тумбочки раздалось дребезжание будильника. Пора на работу. Он судорожно вытер рот и откинулся на постель, утопая в мягкой подушке. Жена копошилась за закрытой дверью, собирая ребенка. Самойлову потребовалось недюжинное усилие, чтобы заставить себя не закрыть глаза снова.

– О-о-о-о, боги! Лучше бы я вчера умер! Что же мы как люди пить-то не умеем?

Сергей с трудом поднялся. Все тело болело, словно на нем танцевали черти, пока он был в отключке. Кое-как он дополз до ванной, не обращая внимания на Юлю и детей. После холодного душа он вывалился в коридор, вытирая полотенцем волосы.

– Ничего объяснить не хочешь?! – жена стояла перед ним, упершись руками в бока.

Хорошо, что у нее не было скалки, сковородки или еще чего тяжелого. Он бы, наверное, умер от малейшего прикосновения к голове.

– Подумаешь, перебрал немного. Не будь злобной стервой. Лучше скажи мне, где рубашка?

– Где и всегда! На прежнем месте! – она прошла мимо него на кухню и взяла стакан с чаем.

– Как я попал домой? – Сергей швырнул полотенце обратно в ванную.

– А я почем знаю? Ты постучал, я открыла дверь. Ты лежал у порога, словно бездомный пес! Наверное, ты всегда так проводишь время на своих заданиях!

– Заканчивай!

– А я еще и не начинала! Знаю я твои дела! По бабам ходишь! Ты когда детей в последний раз видел?! – она поставила на стол кружку с такой силой, что чай выплеснулся ей на руку.

Победить в этом споре у Сергея не было ни малейших шансов. Он знал это наверняка, потому что такое происходило практически каждый раз, когда он появлялся дома. К горлу снова подкатила тошнота, но он справился. Юля бесила его. Бесила так, что ему все чаще хотелось, чтобы она исчезла из его жизни.

– Да я работаю сутки напролет, чтобы вас кормить!

– Не ври мне! Не ври! Знаю, куда ты ходишь! Я думала, когда Хлебалин сдох, все изменится! Твой дружок был отморозком! Дегенератом! Ублюдком! Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты! Нужно было еще тогда развестись с тобой!

– Тебя, тварь, никто тут не держит! Можешь выметаться! – Сергей сделал шаг вперед, но кожей почувствовал, что на него кто-то смотрит.

Две пары глаз привычно наблюдали из коридора за ссорой родителей.

– Ну-ка брысь отсюда! – он хлопнул перед ними дверью.

– Правильно, давай, срывай злость на детях! Мало того, что ты их не видишь, так еще и орешь вдобавок! Ты когда с ними гулять-то ходил, папаша хренов?!

– Да пошла ты, истеричка! – он повернулся, чтобы выйти.

– Вчера вечером звонила Настя.

– С чего это вдруг она решила с тобой поговорить? Ты же сама плакалась, что она тебя избегает.

– Сказала, что у нее работы много. Ты же знаешь, что она крестная нашего сына, да и к тому же моя лучшая подруга.

– Ну да, конечно, – кашлянул в кулак Сергей. – И что ей было нужно?

– Ей мебель привезли, а собрать некому. Я обещала, что ты поможешь. Ты хоть помнишь, где она живет?