Аркадий Гендер - Дотянуться до моря

— Ай, как неосмотрительно появляться дома человеку, находящемуся в розыске! — произнес он, и я отметил, что и голос его подстать внешности стал глуше, тусклее, старее. — Обязательно найдется кто-то, кто за вполне умеренную плату сообщит такую новость заинтересованным инстанциям. Да еще и дверь держать незапертой! Верх беззаботности, я бы сказал. Ну, здравствуй, Арсений Андреевич! Вот и свиделись!

Сердце мое немилосердно частило, на вдохе стоял ком, — все-таки не каждый день приходится вот так, лицом к лицу, встретить покойника.

— Здравствуй, здравствуй, Зер Калалуш! — собирая себя в руки, насмешливо ответил я. — С воскресеньицем, так сказать! Хотя почему-то я не удивлен видеть тебя живым и невредимым. Вот только — кого ж ты вместо себя превратил в шесть кило шашлыку-то, а?

— Не понимаю, о чем это вы, — вмиг посерьезнел Аббас, почему-то оглядываясь через правое плечо куда-то вглубь прихожей, и вдруг закричал: — Давайте, заходите быстрее!

Поняв в мгновенье, что Аббас явился сюда отнюдь не для словесной дуэли, я дернулся было к нему, выцеливая на его круглой физиономии поудобнее местечко для удара, но было поздно. На лестнице за дверью послышалось тяжелое топание, и через секунду, хрустко попирая осколки на полу прихожей, в квартиру ввалилась куча народу в бронежилетах поверх мышиной камуфляжной формы, с затянутыми черными балаклавами лицами под штурмовыми касками. В руках у них были короткоствольные «Вихри», девятимиллиметровыми зрачками своими в гипнотически немигающем взгляде дружно уставившимися на меня. Ощущая, как тошнотворный холод затекает под ложечку и вибрируют колени, я инстинктивно сделал «руки в гору», и воцарилась немая сцена. Затем за спинами автоматизированных снова раздался хруст, расстрельная шеренга разомкнулась, и на авансцену вышел еще один в камуфляже, но без балаклавы и автомата. Роста он был не самого высоченного, но ширину в плечах имел неимоверную, и все это вместе создавало впечатление какой-то огромности. Вместо каски на его голове, без каких-либо признаков шеи переходящей в плечи, под немыслимым углом к горизонту сидел черный берет. Его точки-глаза, посверкивающие из-под тяжелых, как наплывы танковой брони, надбровных дуг, мало чем отличались от смотревших на меня дульных срезов «Вихрей». На его плечах из-под воротника куртки гранеными золотыми лучиками выглядывало капитанское созвездие.

— Гражданин Костренев, Арсений Андреевич? — как и положено старшому спецназа, голосом, напоминающим рык смываемого унитаза, произнес он.

— Костренёв, — привычно поправил я его. — Звук «ё» как в слове «катринденёв».

Капитан внимательно посмотрел на меня и, обращаясь к оттесненному в самый угол прихожей Аббасу, пробасил:

— Правильно вы говорили, походу, того он.

И он очень образно покрутил растопыренной пятерней с короткими мощными пальцами около броневых листов у себя на голове, словно нащупывал резьбовые витки упрямо нежелающей закрываться крышки на банке с огурцами.

— Да, капитан, ты же слышал, как он ко мне обращался, — радостно подхватив, откликнулся Аббас, тщетно пытаясь протереться на авансцену между глыбами двух автоматчиков. — Зер Калалушем каким-то называл, про царство мертвых упоминал. Говорил, что я кого-то в шесть кило шашлыку превратил. Совсем катушки слетели.

«Гы-ы!» — раздалось из недр спецназовских грудей, и люстра на потолке задрожала, жалобно позвякивая. Капитан сердито зыркнул на подчиненных, и гыганье затихло.

— Думаю, вольта разыгрывает, — прокомментировал он вполголоса реплику Аббаса. — Там разберутся.

При упоминании о таком неконкретном, и в то же время таком понятном адресе, который капитан обозначил, как «там», температура у меня под ложечкой опустилась еще на десяток градусов.

— Гражданин Костренёв, — снова перешел в официальную тональность он, и я испытал неожиданное глубокое удовлетворение от того, что с глупо-упрямым своим педалированием звука «ё» в моей фамилии я-таки добился результата. — Вы задержаны по подозрению в совершении преступления по статье 105, пункт 2 уголовного кодекса ЭрЭф — убийство при отягчающих обстоятельствах.

И он поднес к моим глазам сине-фиолетовую от подписей и печатей бумагу, крупно озаглавленную «Постановление». Внезапно мне стало все равно, перестали противно дрожать колени, потеплело под ложечкой. Наконец-то не только знал, что творится вокруг меня, но и понял, кто и зачем все это организовал. Нужно было начинать бороться.

— Разрешите опустить руки? — спросил я и, получив в ответ молчаливый кивок, спросил: — А можно поинтересоваться — кого я, собственно говоря, убил, да еще и с этими самыми отягчающими обстоятельствами?

Майор снова внимательно посмотрел на меня, потом — на Аббаса, потом в бумагу в своих руках, и ответил:

— Гражданина Эскерова Аббаса Мерашевича, 1966 года рождения.

Глаза Аббаса смотрели на меня с совершенной, абсолютной, ледяной насмешкой. С неожиданным для себя самого озорством глядя в эти глаза, я расхохотался.

— А это тогда кто, по-вашему? — спросил я капитана, указывая на Аббаса.

На лице командира спецназа промелькнуло смятение — было видно, что сопровождающего отряд гражданского он не знает. Он повернулся к Аббасу и тревожно-вопросительно уставился на него.

— Я предупреждал, что он дурку включит, — спокойно пожал плечами Аббас, доставая из внутреннего кармана паспорт и протягивая его капитану. — Если этого недостаточно, позвони следователю. Уже готов анализ ДНК убитого, это точно Аббас Эскеров, тебе твой коллега подтвердит.

Командир взял бордовую книжицу, развернул, полистал, несколько раз покачав вверх-вниз пристально прищуренными стволиками глаз, сверил фото с оригиналом. Потом, кивнув головой столь решительна, что не будь его берет чем-то прикреплен к голове, он точно слетел бы, капитан закрыл паспорт и вернул его Аббасу.

— Этот гражданин — точно не тот, кого ты ухлопал, без ДНК ясно, — не глядя на меня, презрительно процедил сквозь зубы капитан. — Пакуем его, ребята.

Дружно брякнув чем-то железным, словно кирасиры из Рембрандтовского «Ночного дозора», многоголовая глыба спецназа, двинулась на меня. «Пипец», — обреченно подумал я, закрывая глаза. Налетели, с огромной, непреодолимой силой закрутили назад руки, согнули чуть не до пола. Быстрые пальцы выдернули из карманов документы, кошелек, телефон, ключи. Сейчас протрещат, затягиваясь на запястьях, наручники, и…

— Стой, стой, капитан! — раздался голос Аббаса, и я открыл глаза.

Аббас стоял между облепившими меня кирасирами и капитаном, и широко разведенными руками словно защищал меня. Учитывая разницу в габаритах противостоящих сторон выглядело это несколько комично, напоминая мультяшную сценку «Майти-Маус и локомотив», но сработало — дозор остановился. Правда, остановил его не Майти-Маус, а резко поднятая вверх рука капитана со сжатым кулаком, с раздражением и непониманием смотрящего на Аббаса.