Аркадий Гендер - Дотянуться до моря

— Ты погоди его паковать, — в ответ на молчаливый вопрос капитана миролюбиво произнес Аббас. — Нам с задержанным потолковать тут немного надо, ладно?

Капитан задумался, было видно, что задержка ему не по душе.

— У меня приказ, — прогудел он, — взять и привезти. Задержки в плане не предусмотрены.

— Это недолго, капитан, — как заправский гипнотизер, склоняя голову к плечу и поднимая ладони вверх, несмотря на категоричный с виду отказ, продолжил Аббас. — Очень нужно. И потом — тебе разве не сообщили о моих полномочиях?

Во взгляде капитана мелькнула нерешительность. Судя по всему, о каких-то особых полномочиях гражданского он слышал в первый раз.

— Мне просто не хотелось бы светить здесь свое служебное удостоверение, — понизив голос, продолжил Аббас, снова запуская руку вовнутрь пальто. — Ну, ты же понимаешь, капитан?

На слове «капитан» Аббас сделал такой сильный акцент, что обладатель звания заколебался. Моментально все мысли его, ясные, как на экране телевизора, пронеслись у него в глазах. «Кто такой, черт его знает! — думал капитан. — Судя по наглости, может быть шишкой. Ну, дам я им перетереть, ни от кого не убудет. От греха, а то еще накляузничает, что не уважил полномочия!» Да уж, по части убеждать Аббас был, несомненно, непревзойденным специалистом! Похоже, капитану давно уже пора было становиться майором.

— Все на лестницу! — скомандовал он и, отряд, совершенно нереальным образом ужавшись до ширины дверного проема, послушно ретировался.

Капитан еще раз с сомнением смерил меня глазами, потом посмотрел на Аббаса, явно сравнивая наши габариты.

— Это может быть опасно, — сказал он. — Может, стреножить его лучше?

— Нет, нет, не надо! — заулыбался Аббас. — Арсений Андреевич обещает быть благоразумным. Правда ведь, Арсений Андреевич? Обещаете?

Мера циничной издевки, выплеснувшаяся с этими словами из глаз Аббаса, была настолько огромной, что мой руки, все еще заведенные за спину, невольно сжались в кулаки. Ох, с каким же наслаждением я бы сейчас врезал бы по этой наглой физиономии! Но делать этого сейчас точно не следовало, и я, как смирная лошадь, кивнул головой:

— Обещаю.

Аббас повернулся к капитану, двумя руками указывая на меня, словно предъявляя свой полный контроль над ситуацией.

— Ну, видишь? Гражданин Костренёв обещает, — совершенно издевательским тоном произнес он. — А он — человек слова, уж я-то знаю. Так что опасаться нечего.

Капитан еще секунду для виду посомневался, потом развернулся, направился к выходу, и уже от двери раздался его гулкий, усиленный резонатором пустого коридора, голос:

— Вы все-таки поосторожнее с ним, а то тут зеркало разбито, плохая примета, к покойнику. Мы тут, рядом.

И бухнул за собой дверью. В коленях моих оставалось сил ровно настолько, чтобы сделать два шага до кресла. Я с невыразимым облегчением опустился в его мягкие объятия, чувствуя, как вибрирует от напряжения каждая клеточка моего тела. Аббас, не снимая пальто, присел на подлокотник дивана напротив меня.

— Ну, что, шье-еф? — произнес с усмешкой он. — Как настроение?

Я вспомнил, при каких обстоятельствах много лет назад Аббас, точно так же в издевке ломая губы, коверкал обращение «шеф», и понял, что сейчас он напоминает мне этот разговор.

— Как оно там, внизу? — доставая из кармана сигареты, продолжил он. — Кто из нас теперь огрызок, ничтожество? И кому ладошки надо помыть липкие — не от страха ли? И, кстати, — ничего, если я не спрошу у тебя разрешения закурить в твоем доме?

Он снова полез в карман, достал спички, смачно чиркнул, наполнив воздух острой серной вонью, разжег сигарету и демонстративно бросил огарок на пол. Я смотрел на него и молчал. Постепенно выравнивалось дыхание, переставало леденеть ужасом безысходности тело, выстраивались в ровную линию пляшущие мысли. Хотя ситуация и казалась безвыходной, нужно было что-то делать. И хотя ничего путного в голову пока не приходило, было ясно — надо тянуть время и не обращать внимания на наглые выходки.

— Кстати, а откуда ты знаешь о Зер Калалуше? — спросил, щурясь от дыма, Аббас. — Дурочка Ива о наших семейных штучках растрещала?

Спросил он это, вроде, как-бы между прочим, но мне отчего-то показалось, что почему-то тема эта его не на шутку интересует.

— Эк ты о ней, — с усмешкой покачал головой я. — Вроде бы: о покойнике или хорошо, или ничего, нет? Тем более о жене. Кстати, приношу тебе соболезнования по поводу ее кончины.

— А, ерунда! — махнул рукой Аббас, и пепел с его сигареты осыпался на диван. — Соболезнования нужны тем, кто скорбит. Мне — нет. Тебе может показаться странным, но Ива не была хорошей женой. В начале, когда ей ничего, кроме двух палок каждый вечер, не было нужно, все было нормально, — по молодости мы глупы, и потому достаточно позитивны. А потом она как-то очень быстро выросла над собой, остервилась, и с ней стало тяжело. Пока деньги были, я просто давал ей без счета, но когда начались проблемы, она стала совершенно невозможной. Ей было скучно вести хозяйство, растить дочь, создавать тыл — что называется, тянуть лямку. В общем, в моей Спарте кастинг на роль жены царя Леонида покойница точно не прошла бы. Так что траура по ней я не ношу.

Аббас двумя быстрыми затяжками докупил сигарету почти до фильтра, встал, подошел к столу и опустил окурок в вазу с засохшими розами, где на донышке еще оставалась грязноватая вода. Потом вернулся к креслу и встал сзади, облокотившись на спинку.

— Я так понимаю, в отличие от тебя, шеф, — беспардонно зашептал он мне прямо в ухо, обдав меня зловонием табачного свежака. — Оказывается, вы с покойной супружницей моей много лет не без успеха сооружали у меня на голове чудное ветвистое украшение, в просторечии именуемое рогами, верно?

Он обогнул кресло и снова уселся напротив меня.

— Для меня, конечно, не было секретом, что вы… как это сказать… дружили. Ты помогал ей, когда я сидел, и тогда, пожалуй, это даже было вполне бескорыстно. И после она не скрывала, что вы перезваниваетесь, даже встречаетесь иногда. Я не был против — дела шли хреново, и я считал эти встречи ее жилеткой, отдушиной. Мы и вдвоем часто говорили о тебе, она всегда с воодушевлением подхватывала твою тему. Арсений Андреич то, Арсений Андреич се, Арсений Андреич считает. Короче — Арсений Андреич всем никчемным мужьям — пример. Иногда она так часто упоминала о тебе, что мне казалось, что мы живем втроем.

Аббас наклонился ко мне, сверля мне глаза нехорошим пришуром. Его лицо оказалось настолько близко к моей удобно согнутой на подлокотнике кресла правой руке, что я подумал, что мне бы сейчас ничего не стоило одним стремительным броском кулака в челюсть отправить его в глубокий нокдаун, как когда-то Леху Чебана. Но что потом? На лестнице — «ночной дозор», под окном — четыре этажа, шансов нет.