Алан Брэдли - Сэндвич с пеплом и фазаном

Я послушно улыбнулась.

— Она так сказала? — переспросила я.

— Стоя на том самом месте, где сейчас ты стоишь, — ответила Сэл.

— И тело так и не нашли, — подытожила я.

— Нет. Их видели, когда они поднимались по трапу, а потом были танцы и выпивка. Они не общались с другими пассажирами — на самом деле не хотели. Это же была их годовщина. Так романтично. Они даже надели свои свадебные наряды. В газетах об этом написали. Настоящая тайна. После полуночи, где-то в районе Порт-Далхаузи председатель сказал капитану, что, кажется, его жена упала за борт. Слишком много выпила, по всей видимости. Капитан никому ничего не сказал… не хотел тревожить пассажиров. Так он говорил журналистам: не хотел расстроить других пассажиров. Если хочешь знать мое мнение, он просто не хотел плохих новостей. Он поплавал кругами в темноте — поисковые огни и все такое, но ее так и не нашли. Ни следа.

— Ничего, — подтвердила Сэл. — Я помню, как утром прибыли воздушные войска: корабли, вертолеты. Бесполезно. Это говорили по радио.

— Конечно, бесполезно, если она все это время была в дымоходе, — сказала Мардж, глянув на меня с таким видом, как будто у нас с ней великий общий секрет.

— А вторая миссис Рейнсмит? — спросила я. — Дорси?

— Он знал ее много лет, — сказала Сэл, бросив на Мардж странный взгляд. — Они познакомились в медицинской школе.

— Говорят, она стала ему большим утешением, когда он понес утрату, — добавила Мардж.

— Кто говорит? — уточнила я.

— Ну, она говорит, — призналась Мардж.

В моем мозгу, словно летучая мышь, порхнула тень. Как могла Дорси, мисс Надменность собственной персоной, вступить в разговор с кем-то вроде Мардж, скромной служанки из прачечной?

— О! — удивленно сказала я. — Она тоже приносила свое белье?

— Нет, — ответила Сэл.

— Ну, один раз, — неохотно произнесла Мардж. — У нее было платье, довольно дорогое. Чистый шелк, гладкий, словно поверхность озера. Купила его в «Либерти» в Лондоне. Я ей сказала, должно быть, она отдала за него руку и ногу. «Больше, — ответила она. — Намного больше». Я помню, как она это говорила.

— И?

— Несчастный случай. Ее вызвали на аварию. Машина слетела с дороги. Она испачкала его кровью. Позвонила мне домой и спросила, могу ли я помочь. По-дружески. Дала мне десять долларов. О, не надо так на меня смотреть, Сэл. Я поделюсь с тобой, если уж тебе так хочется.

— Постойте, — сказала я. — Это было уже после того, как она вышла замуж за председателя?

— Нет, до того. Примерно за год. Я все-таки поделюсь с тобой, Сэл.

— До или после бала изящных искусств? — спросила я, и мое сердце забилось.

— После, — ответила Мардж. — Сразу после него.

— Благодарю, — сказала я. — Вы обе очень мне помогли, и я позабочусь, чтобы вас наградили.

Мардж засияла, и хотя Сэл отмахнулась, я знала, что в глубине души ей было приятно.

— Могу я задать один последний вопрос?

— Вперед, — сказала Мардж.

— Как так получилось, что вы были знакомы с Дорси Рейнсмит до того, как она вышла замуж за председателя?

— Ну, она входила в совет попечителей, — объяснила Мардж.

Моя голова кружилась от невероятного количества возможностей, вспыхивающих фейерверком и разлетавшихся во всех направлениях.

Является ли Райерсон Рейнсмит членом Гнезда? А Дорси? А Франческа?

Что, если смерть Франчески была официальным актом под прикрытием? Казнью?

В курсе ли мисс Фолторн?

Или мотивы еще более отвратительны? Что-то вроде историй в духе леди Чаттерли, которыми зачитывалась Даффи и которые казались мне чрезвычайно нудными?

У меня будет достаточно времени хорошенько над этим поразмыслить. Я внезапно начала ощущать свои руки, и это значило только одно: пора прощаться и грациозно — или по крайней мере, с достоинством — уходить.

Доггер однажды сказал мне: «Ваши руки знают, когда пора уходить».

И он был прав: руки — это канарейки в угольной шахте. За ними надо внимательно наблюдать и слушаться их. Легкие движения требуют внимания, а когда не можешь найти им места, надо уносить ноги.

Я одарила Мардж и Сэл благодарной улыбкой и направилась к дверям.

— О, кстати, — окликнула меня Мардж, — попроси Фицгиббон забинтовать тебе палец, похоже, ты порезалась.

— Редакцию новостей, — прошептала я в телефонную трубку. — Уоллеса Скрупа.

Я пряталась в тени в задней части вестибюля, надеясь, что моя темная школьная форма сливается с панелями. Было еще рано, завтрак уже закончился, до уроков было еще далеко, и складывалось такое впечатление, что внезапный отъезд мисс Баннерман набросил незримую пелену на мисс Бодикот.

Царило необычайное молчание: отсутствие радостных и юных голосов. Воздух казался вакуумом.

— Скруп. — Голос Уоллеса хорошо был слышен в телефонной трубке.

— Это снова я. Хочу попросить об одолжении.

— Что за это будет «Морнинг Стар»? — спросил он. — Точнее, что получит Уоллес Скруп?

Он застал меня врасплох. Я не ожидала, что мне придется предлагать что-то взамен, даже не подумала об этом, перед тем как позвонить.

Решать надо было быстро, что я и сделала. Это было одно из самых сложных решений в моей жизни.

— Все, — ответила я.

И была честна.

— Хорошо, — сказал он, когда мы обговорили условия, — скажи мне, что тебе надо.

— Подробности смерти Франчески Рейнсмит. Она утонула во время ночного катания на корабле два года назад. Надежный источник сказал мне, что это все было в газетах. Должно быть, у вас сохранились архивы. Мне нужно все, что можно достать, особенно допросы свидетелей, капитана и команды, пассажиров и так далее.

— Та еще задачка, не так ли, юная леди?

— Я не юная леди, и я прошу не так много, как просите вы .

— Туше, — ответил он. — Но нет необходимости беспокоить морг — так мы называем архив, кстати. Ваш покорный слуга был на месте, и все подробности врезались в мою память раскаленным свинцом.

— Продолжайте, — велела я. — Я слушаю.

— Джентльмен и леди приехали в гавань на такси за две минуты до отправления корабля. Оба в свадебных нарядах: смокинг, накрахмаленная рубашка, запонки, галстук-бабочка; белое платье, вуаль, кружева, букет. Дали чаевые стюарду, сказав, что у них годовщина свадьбы.

— Они что-нибудь принесли с собой? — спросила я.

— Он — да. Большую подарочную коробку. Красивая бумага, голубые ленты.

— А она?

— Только букет.

Где-то надо мной скрипнула половица. Кто-то спускался по ступенькам.

— Погодите, — прошептала я. — Я сейчас вернусь.

Я положила трубку и на цыпочках подкралась к лестнице. Наклонив голову, я могла увидеть нижний пролет и то, что над ним.

Я поставила ногу на нижнюю ступеньку и начала подниматься, шаркая ногами и производя больше шума, чем обычно.