Клод Авелин - Кошачий глаз

— Если точнее, живописью Ван Гога?

Мерсье открыл глаза.

— Ван Гога? Почему именно Ван Гога? Ах, да, да… Это все та же история, убийство мадемуазель Сарразен. Да, газеты подняли страшный шум вокруг ее коллекции!

— У нас есть основания считать, что, кроме оригиналов, у нее были и фальсификаты, и вы оказались настолько любезны, что продали их в Соединенных Штатах.

Лицо Мерсье выражало искренний интерес.

— Вы не сочтете за нескромность, если я спрошу, что это были за картины? А может, вы хотите сначала сделать у меня обыск?

— Я был бы очень удивлен, — сказал Бело, — если бы после воскресной трагедии вы хранили что-нибудь у себя. У нас есть доказательства получше.

Мерсье расхохотался, но в глазах его была тревога.

— Свидетели! Вы привезли свидетелей из-за океана! Пусть войдут, я налью им и вам шампанского! Это подсластит им горечь бессмысленного путешествия, а вам — глупой ошибки.

— Избегайте напрасных трат, — сказал Бело, беря со стула шляпу. — Встреча произойдет в другом месте.

Мерсье перестал смеяться.

«Сейчас разыграется сцена из фильма, — подумал Бело, — в которой главарь банды вырывается из ловушки, убивая при этом десять человек. А нас только двое».

— Вы хотите вызвать скандал, после которого я вынужден буду закрыть ресторан? Вы желаете меня разорить?

— Только от вас зависит, чтобы этого не произошло. Пойдемте на улицу Конкорде, там нас ждет машина.

Мерсье глубоко вздохнул.

— Разрешите мне хотя бы предупредить метрдотеля.

— Этим займется наш человек.

— Так вы пришли с подкреплением? Ну, и как долго будет тянуться эта… очная ставка?

— Я вам желаю, чтобы все кончилось как можно быстрее.

Симон открыл дверь. Из зала слышался гром аплодисментов. В коридоре появилась Джина Герман.

— Что случилось, дорогой Мерсье? — бросила она. — Вы не пришли меня послушать?

— Все претензии — к этим господам, Джина. Меня похищают.

Она засмеялась. «Что за смех, — подумал Бело. — Перед ним меркнут грехи Содома и Гоморры!»

— Боже мой! — воскликнула Джина и сделала Симону глазки. — Вы гангстеры?

— Хуже, — сказал Мерсье.

— Господин Мерсье шутит, — отеческим тоном произнес Бело. — Мы его друзья. Идемте, господин Мерсье.

Сидя на краю нар, Жан-Марк уже целые сутки ждал, когда за ним придут.

Американец! Мысль о нем бросала его в дрожь. Этот выродок убил Югетту и надругался над ее трупом, сделал все, чтобы свалить на него это преступление, торговал в Америке его Ван Гогами! Почему полиция не расспрашивала его дальше, когда он по словесному портрету узнал американца? Все это подозрительно. К тому же его не выводят на прогулку. Он не дышит свежим воздухом, проводит время в полном одиночестве и в абсолютной тишине. Они хотят, чтобы он понемногу сошел с ума. Что он им всем сделал, что он сделал Югетте? Она стоит перед его глазами такой, какой он видел ее, убегая с улицы де ла Ферм, — безмолвная, с безграничным удивлением в глазах. Он не поступил бы так , если бы мог догадываться, что видит ее в последний раз! Он хотел послать ей телеграмму сразу по приезде в Лион. И что из того? Ведь ее рука лежала в чемодане! Нет, нет, она его не любила, только использовала! Встретив ее, он подумал, что избежит судьбы Берже — деда, отца, дяди! Они имеют то, чего заслуживают, а не заслуживают они ничего! Но он художник! Он заслужил, чтобы им восхищались, чтобы его выставляли в лучших галереях мира, где женщины, прекрасные, как Югетта, будут падать в обморок от восторга перед его «Берегами Соны» и «Люксембургским садом!» А на самом деле серьезно к нему относится только эта старая сумасшедшая, его бабушка! И что он получил, что выиграл? У Пижона он подделывал картины легально, а за это же самое занятие у Югетты — небо в клеточку! И еще одно непонятно… Если он теперь — обвиняемый, то почему комиссар не предложил ему поискать адвоката? Всматриваясь в дверь, он ждал, что в камеру войдет адвокат и скажет: «Мне поручено защищать вас!» Что толку от этих назначенных адвокатов? Им все равно, чем кончится процесс. Бабушка найдет ему хорошего адвоката и заплатит ему из своих сбережений. Да, из своих, потому что он не тронет того, что оставил у госпожи Беда. Об этом не может быть и речи! Никто не знает об этих деньгах, а госпожа Беда скорее даст разрубить себя на кусочки, чем выдаст его! Разрубить… Рука Югетты, отрубленная американцем! Теперь ясно, что не Огюста, а она сама была его любовницей. Теперь этого мерзавца наконец нашли, и никто не приходит, чтобы утешить его, Жан-Марка, чтобы признать его правоту!

Послышались шаги, щелканье засова, и дверь открылась. На пороге стоял караульный, держа наручники.

— Который час? — спросил Жан-Марк, не зная, что сказать.

Караульный понял это как упрек. Часы показывали половину первого ночи.

— Это исключительный случай, — сказал он.

Исключительный случай? У Жан-Марка на лбу выступил пот. Обычного мошенника не вызывают среди ночи. Случилось что-то важное.

— Куда его вести? — спросил караульный дежурного полицейского.

Полицейский указал на кабинет Пикара.

«Что-то случилось», — еще раз повторил себе Жан-Марк.

Караульный постучал в дверь.

— Войдите, — раздался тихий, спокойный голос Пикара.

«Если он так тихо говорит, значит, в кабинете мало народу», — смекнул Жан-Марк.

Караульный осторожно открыл дверь.

Жан-Марк ошибся. Народу в кабинете было полно. Кроме Пикара и беспрерывно писавшего Трюфло, там сидели Бело в непромокаемом плаще, Симон и Блондель. Никто не говорил ни слова. В воздухе можно было вешать топор. У Жан-Марка от дыма заслезились глаза. Караульный снял с него наручники, отдал честь и ушел.

— Садись, — сказал Пикар и указал ему на одно из кресел, стоявших напротив стола.

Симон и Блондель сели сзади. У Жан-Марка было такое чувство, словно они сидят у него на плечах. Одно кресло оставалось пустым.

— Трюфло, — тоном приказа произнес Пикар.

— Слушаюсь, — ответил Трюфло.

Трюфло открыл двери в небольшой зальчик, где вчера Жан-Марк провел много часов, прежде чем вошел в кабинет.

Появилось трое мужчин, но Жан-Марк видел только одного. На этот раз Симону и Блонделю действительно пришлось буквально сесть ему на плечи, чтобы удержать его на месте!

— Это он! Убийца! — выкрикнул Жан-Марк.

— Ах ты сволочь! — в ту же самую минуту завопил Мерсье.

Тюссен и Бешамп схватили его за руки.

— Садитесь, господин Мерсье, — сказал Пикар. — Если вы немедленно не успокоитесь, нам придется принять меры.

У Бешампа и Тюссена была нелегкая задача: выпустить на арену разъяренного зверя и не дать ему никого сожрать.

Мерсье, весь красный, задыхался от бешенства, а его белая рубашка из-за наручников, надетых на него Блонделем, напоминала смирительную.