Яков Волчек - Карай. Сын Карая. Повести

- Что вы делаете! - закричал я, отступая к барьеру.

Андрей нахмурился и со словами:

- Геворк, оставь это дело, - шагнул ко мне и стал рядом.

Геворк усмехнулся.

Черная собака приближалась огромными прыжками. Ударит с ходу передними лапами в грудь - любого собьет с ног.

- Только не беги, - прошептал Андрей, удерживая меня на месте своей крепкой рукой.

- Маузер, сидеть! - приказал Геворк.

И в ту же минуту собака остановилась, притормозив задними лапами. Она почти что ткнулась мордой мне в грудь и сразу отвернулась. Я не увидел в ее глазах ни злости, ни ненависти. Она выполняла приказ - и только! Приказ изменился, и весь ее интерес ко мне тотчас пропал. Медлительный зевок раздвинул огромные челюсти, а затем они со стуком сомкнулись, хлопнув, как крышка вместительного чемодана.

- А вы все же испугались, - насмешливо сказал Геворк. - Неужели я такой уж глупый, что стану на людей натравливать! Это было испытание дисциплины для Маузера.

Я все еще не мог прийти в себя и пробормотал что-то невразумительное: дисциплину, мол, испытывайте как-нибудь иначе… Геворк не дослушал меня:

- Маузер, место!

Черная собака неторопливо пошла в свой вольер, угрюмо улеглась на подстилку из соломы.

Теперь Андрей выпустил на выгул Карая. Пес давно уже учуял присутствие своего хозяина, возбужденно лаял и нетерпеливо бил рыжей лапой по проволоке. Когда Андрей стал отворять дверцу, пес протиснулся в узкое отверстие, обдирая бока.

- Подожди, открою, - ворчал Андрей.

Но Карай, заложив уши на затылок, уже носился около вольера взад и вперед, посматривая на хозяина озорным золотистым глазом. Вдруг он прыгнул - прямо-таки взвился в воздухе - и лизнул Андрея от подбородка к носу, оставив на лице мокрый след.

- Заиграл, заиграл, дурень, - счастливым голосом проговорил Андрей, утираясь рукавом белой рубахи.

Геворк сказал осуждающе:

- Вот тут бы и стегануть его как следует!

Между тем Карай подхватил молодое деревце с ветками и листьями, видимо недавно срубленное, и потащил его в зубах. Он то подкидывал деревце кверху, то волочил по земле.

- Молод еще! - Андрей явно любовался им.

- Молод-то он, конечно, молод, - возразил Геворк, - но, во всяком случае, глуп… Барьер! - крикнул он.

Служебная собака не имеет права выполнять распоряжения посторонних. Карай бросил деревце и насторожился.

- Реагирует, - пренебрежительно сказал Геворк. - Маузер, тот никакого бы внимания не обратил.

Андрей чуть слышно, почти шепотом, приказал:

- Карай, барьер!

И, хотя мы стояли тесной группой, пес тотчас различил голос хозяина и помчался со всех ног к барьерному щиту. Он легко оттолкнулся от земли задними лапами, взлетел на воздух, мигом очутился по другую сторону щита и весело подбежал к Андрею, всем своим видом как бы говоря: «Ну, что еще надо сделать? Я готов!»

Андрей повел его обратно к вольеру, повторяя:

- Место! Место!

Пес шел нехотя и скулил.

Геворк стоял, широко расставив ноги, и смотрел им вслед.

- Слаба, слабовата дисциплина!

- Может, вы и правы, - заметил я, - но все же, какой чудесный пес, согласитесь!

- А чем именно чудесный?

- Ну, красавец, умница, преданный!

- Красота в нашем деле роли не играет; преданность - это ерунда; нужно послушание, а не преданность; а насчет ума - так это даже смешно слышать от культурного человека.

Андрей вернулся к нам очень возбужденный и вместе с тем какой-то сияющий.

- На капитана Миансарова наскочил, - зашептал он. - Иду и, как на грех, разговариваю с Караем, а капитан навстречу. «Очеловечиваете собачку, лейтенант Витюгин!» И начал, как по книге: «Разговор с собакой затрудняет, чтоб вы знали, выработку условных рефлексов. Звуки команды у вас смешиваются с лишними словами. А лишние слова, к вашему сведению, вызывают ориентировочную реакцию, собака как бы спрашивает: «Что такое?» - и тормозит выполнение приказа. Ясно вам? Чтоб этого больше не было!» Я проглотил замечание и молчу. Он осмотрел Карая. «Добрый пес, - говорит. - Ты не переживай, Витюгин, что на испытаниях он взял второе место. Дай срок, этот пес самого Маузера обставит!»

- Интересно! - Геворк блеснул своими лакированными глазами. - А мне говорит: «Твой Маузер не только в нашем питомнике, он и в Москве всегда будет первым».

- Ну и что? - Андрей взял Геворка за руку. - Маузер замечательный в работе, что и говорить! Но и то, что капитан Миансаров высоко оценил Карая, - это тоже чего-нибудь стоит. У нашего капитана ласкового слова, как у зимы солнышка, не скоро допросишься.

- Ладно, - сказал Геворк, - пусть так и будет. Капитан хитрый, знает, кому что говорить… - Он повел на меня глазами-пуговками. - Ты объяснил уже товарищу про наши планы?

- Нет. - Андрей вдруг взял меня за плечо. - Слушай, Костя, помоги нам по дружбе, помоги проконтролировать Карая! Геворк побудет в твоей квартире, потопчет там, потом вы вместе выйдете, и ты посмотришь, как Геворк проложит след, затем вернешься к себе. Ты не будешь знать, где Геворк спрячется. Ближе к вечеру я приду к тебе с Караем. Из твоей квартиры мы пойдем на поиск Геворка - ну, будто он преступник, который обобрал твою квартиру. И ты будешь мне говорить, какие ошибки и в каком месте делает мой Карай. Согласись, друг! - попросил он горячо.

Я согласился.

Геворк пробыл у меня недолго, выпил пива и после этого стал называть меня на «ты».

- Вот видишь, - сказал он, - как это плохо, когда человек чересчур предан своему делу. Воскресенье, все люди отдыхают, а у бедного Геворка опять одна думка: дело поднять, свой богатый опыт другим передать…

И он стал мне рассказывать, какой у него большой опыт. Его приглашает иногда для консультации сам полковник. В министерстве очень видные люди уважительно называют его: «Товарищ офицер, Геворк Айрапетович!» Он дважды повторил, что является прямым начальником Андрея и мог бы более строго к нему относиться. Ну, да уж ладно!

- А что, разве Андрей плохой работник? - спросил я.

- Работник хороший, но только фантазии много.

Перед уходом Геворк деятельно потоптал мой ковер.

- Для Маузера, - объяснил он, - достаточно было бы просто войти и тут же выйти, а для Карая надо посильнее след оставить…

Он потрогал еще мое одеяло, какие-то вещи на этажерке, и мы вышли на улицу. Как заранее было условлено, он зашагал по одной стороне, а я - по другой, стараясь запомнить все до мельчайших подробностей: по какому краю тротуара Геворк идет, где останавливается. Вот он прислонился к стене дома и зашаркал ногой по асфальту, оставляя метку. Какая-то женщина испуганно бросилась в сторону, приняв его за пьяного.

- Наблюдай, присматривайся! - крикнул он мне и завернул в парадный вход большого дома.

Там он пробыл недолго и, появившись на улице, опять приказал мне: «Запоминай!» На углу в киоске у старика продавца в барашковой папахе он купил пачку папирос. После этого вошел в сквер, побродил по его аллеям и направился за город - на пустырь. Я все время следовал за ним и делал отметки в блокноте.