Юлия Михалева - Невидимые

В то время уродливый ребенок еще не успел вырасти и окрепнуть настолько, чтобы его боялись. Он был вечной мишенью для издевательств — но прежде никто не заходил так далеко.

Сперва его избили и искалечили, а потом подожгли. Повезло, что повар понес на задний двор котел помоев. Благодаря ему человек тогда в третий раз родился. Второй случился, когда мать оставила на ступенях приюта. Кем бы она ни была, все же не выбросила и не задушила уродца.

— Тогда зачем? Что, тоже медикам продавал?

Человек покачал головой. Нет, их тела студентам совсем не нравились, поэтому он и обустроил позади лачуги собственное маленькое кладбище.

Он соединил большие и указательные пальцы вместе, приложил к глазам — будто очки надел, и наклонился, словно заглядывал в яму.

— Ты за ними наблюдал?

— А!

Да! Ничего не могло быть лучше, чем, лежа на земле, смотреть на них в щели между досками. Как они бьются на дне в рыданиях, зовут на помощь, пока не сорвется голос, раздирают в отчаянии свои платья и волосы…

Иногда они держались очень долго — порой много месяцев. Но наступали холода — и гостьи, как летние бабочки, погибали. Приходилось дожидаться новой весны.

Человек не любил зиму.

Но иногда они умирали гораздо раньше, чем полагалось. Так вышло и с предыдущей.

Человека поймали полицейские, когда он доставлял богатого пожилого барина. Его закопали накануне утром. "Похищение умершего, преданного земле" — так вот они и сказали.

Его посадили в участке — да и, как водится, позабыли. А там поганый народ подобрался. Не боялись они — потому как их было много — и вовсю творили мерзкие вещи, ненамного лучше, чем в детстве.

Вот этот самый сыщик, что сейчас задавал вопросы, когда прознал да увидел, так и сжалился: дескать, хватит уж с Лаптева наказания.

До чего же человек спешил тем утром… Торопился убраться как можно дальше от проклятого участка — и поскорее вернуться домой, к своему колодцу. Но увы, опоздал: бабенке хватило всего-то дней десяти, чтобы умереть — от голода, а, может, отчего-то еще.

А ведь он в тот раз планировал посадить вместе сразу двоих. Такого еще прежде не делал, но очень хотел попробовать.

К той, последней, уже несколько месяцев присматривался.

— Расскажи-ка мне еще немного про Елену из театра.

— Уу?

— Та, кого мы у тебя нашли.

Человек звонко причмокнул.

— Красивая?

— А-аа!

Нет, он никогда не хватал абы кого: всегда выбирал самых лакомых. Долго бродил по улицам и перебирал.

Когда встречал подходящую — подкрадывался все ближе и ждал. Каждая хоть раз, да оставалась одна — и тогда человек забирал ее.

Но та, последняя, была особенно хороша.

Он увидел ее, когда возвращался домой ранним утром, отвезя тело на дальнюю окраину. А она — яркая, нарядная, точно птица — как раз выпорхнула из какого-то дома.

Человек даже остановился, чтобы получше ее разглядеть. Но она не заметила: поспешила к повозке. Хороша!

— Где ты ее встретил?

Человек показал рукой на окно.

— На улице. Когда? Нет, не так… Давно?

Он усердно кивнул.

Человек стал ходить за нарядной птицей следом, обычно туда, где она бывала чаще всего — в большое деревянное строение у сквера. Там всегда кишели людские толпы — и это не нравилось, но как-то раз он отважился войти внутрь. Попытался обнять свою будущую гостью, но она, как и следовало ожидать, в ужасе убежала, до безобразия перекосив красивое лицо.

Он тогда рисковал. Приближаться к ней на людях было довольно опасно. Рядом всегда отирался ее спутник — из тех, кого точно стоило обходить стороной.

Но он заметил человека лишь раз, когда тот сам неосмотрительно попал ему на глаза. Любовник яркой бабенки стоял у повозки. Скривившись от отвращения, схватил кнут и огрел уродливого прохожего. Но так ничего и не заподозрил.

— То есть, ты долго за ней следил?

Человек снова кивнул.

Он с удовольствием наблюдал за ней не только через щели настила над колодцем, но и прежде. Однажды она при свете дня забавлялась с кем-то в карете. Они даже не заперлись толком — все отлично просматривалось с двадцати шагов. Человек тогда очень завидовал. Вот бы хоть раз оказаться на его месте.

Но не всегда бабенку удавалось как следует разглядеть. Бывало, она носила глухую одежду мешком и шляпу с сеткой. Например, после того случая, когда любовник притащил ее откуда-то волоком, как куклу, и избил прямо на людной улице. Сперва ударил по лицу — да так, что она отлетела прямо в канаву, а затем принялся еще и пинать. Да, после этого будущая гостья колодца долго прятала от посторонних глаз все свои прелести.

— Как ты похитил Елену, Лаптев?

Человек огляделся, шагнул, схватил обеими руками воздух, бросил что-то невидимое и дернул ладонью, будто правил лошадью.

Он много ночей подряд приезжал к зданию в сквере на своей телеге — старой кладбищенской повозке, которую отдал священник-?и терпеливо ждал, когда выпадет шанс. И, наконец, настал вечер, когда она осталась одна…

— Понятно.

Человек сделал вид, что прижал что-то к пузу, и принялся ухать. Затем подпрыгнул, размахивая руками. Да, еще волосищи. Он показал их над своей головой.

Сыщик задумчиво почесал нос.

— Какая-то из замученных тобой женщин была на сносях?

— Ы-ы-ы! — человек указал в сторону арестантской.

— Там кто-то рожает?

Человек досадливо отмахнулся. Все не о том. Он-то хотел спросить — кто та толстая скандальная баба, которую увели? Она все лезла драться, и требовала сказать, где спрятана ее дочь. Неужели мать той, последней?

— Ну, что ж, на сегодня хватит, Лаптев. Полагаю, черед неделю-другую у тебя суд. Эй! Свиридов! Забирай.

Когда-нибудь это должно было случиться. Что ж тут поделать?

Одно любопытно: там, куда его вышлют, есть кладбища?

— Скверно выглядишь.

Макар согласился. Да и с чего бы вдруг было иначе?

Они встретились с Червинским в гостиничном номере, как обычно по вторникам.

Утром Макар долго думал: идти или не ходить? Но у Колеса все еще спали, а нытье одолело. Уж и впрямь лучше на сыщика поглядеть, чем на них.

Да только вот Червинский нынче вел себя как-то странно. Сел поближе, внимательно вглядываясь в лицо.

— Ну и зарос ты. Побрился бы. В бане, гляжу, давно не был. Да и истрепался изрядно. На вот тебе, обновись, — сыщик вынул из кармана смятую пятерку. Но не бросил на кровать — положил прямо на колени.

— У меня есть, — ляпнул Макар. Напрасно, но назад не воротишь.

— Работу нашел? — заинтересовался сыщик.

— Так. Принести чего, починить…

— Если что постоянное, так сразу предупреди, чтобы я тебя по присутственным дням не звал.

И с чего же такая забота?

— Уж больно смурной ты… Ну, в чем дело? Снова во что-то влез, Макарка? Расскажи-ка давай. Придумаем, как помочь.