Марина Серова - Преступный ход конем

Прямо под шкафом лежал скомканный лист фольги, а за ним тот самый выпавший предмет – монетка. Я повернулась к свету, чтобы рассмотреть ее повнимательнее. Десять канадских центов с парусником на реверсе. Наверное, талисман. Мне уже приходилось видеть десятицентовики в роли талисманов, приносящих удачу.

Ни о чем больше я подумать не успела. В комнату кто-то вошел, и до меня донесся негромкий разговор.

– Рассказывай. Ты был у него? Что он помнит? – прошептал первый голос.

– Тише ты, услышать могут, – одернул его второй. – Погоди, я проверю, нет ли кого в раздевалке.

– Слушай, хорош в шпионов играть. Нет тут никого. Все гуляют. Кто победу празднует, кто поражения заливает. Сейчас все в баре, не хуже меня знаешь, – повысил голос первый. – Не тяни резину, выкладывай.

Я замерла на месте, даже дышать старалась через раз. Тех, кто говорил за перегородкой, с моего места видно не было. По голосам я смогла определить только, что это двое мужчин. Один был явно моложе. Это он призывал своего более осторожного товарища поделиться информацией. Тот, что был осторожнее, сделал пару шагов, осмотрел ту сторону шкафов, что была меньше освещена, и вернулся обратно.

– Короче, еле растолкал его, этот ханурик никак не проспится. Вроде ничего не помнит – ни как дежурство проспал, ни откуда магарыч. Ничего не помнит, представляешь?

– Не может быть! По крайней мере, то, как начал пить, он должен помнить, – не поверил молодой. – Брешет, наверное, чтоб не сильно влетело.

– Может, и брешет. Только я постарался его убедить, что он до конца должен держаться этой версии. Следователь к нему пока не приходил. Хорошо бы, совсем не пришел. Говорят, Егор на расследовании не настаивает.

– А чего ему настаивать? Прикарманит братнины денежки и будет жить в его доме как король, – усмехнулся молодой. – Ты лучше скажи: насчет пролома Вадик помнит? Удастся с ним договориться?

– Надеюсь, что удастся, – поспешил ответить старший. – Я к нему еще вечерком загляну, поддержу, так сказать, его состояние. С тебя пузырь, кстати.

– Будет тебе пузырь. Главное, чтобы этот ханура насчет пролома не сболтнул, иначе вылетим с работы без выходного пособия, – снова завелся молодой. – А все из-за этого полоумного жокея. И чего его в конюшни понесло? Ума не приложу.

– Сдается мне, об этом лучше не знать. Народ не напрасно поговорки сочиняет. Меньше знаешь, крепче спишь – слышал такое?

– Не глупее тебя, старый. Ладно, пойдем пролом заделывать. Я, между прочим, с самого утра ишачу, пока ты там с ханурой лясы точишь.

– Ох и балабол ты, Тимоха, – фыркнул старший. – Язык бы тебе оторвать, чтобы уважение к старшим заимел. Жалко только – как ты без языка девок станешь завлекать? Это ж твой единственный инструмент.

– А ты свой инструмент давно в футляре держишь, – засмеялся молодой. – Пойдем, музыкант. На месте инструментами померяемся.

Послышались шаги, и через минуту в раздевалке все стихло. Я постояла еще немного, давая им возможность уйти. Кажется, ушли, пора и мне отсюда выбираться. Я осторожно выглянула за дверь. В поле видимости ни души. От опасного места я постаралась отойти как можно дальше и только после этого призадумалась.

Итак, в охране конюшни обнаружилось слабое звено. Где-то здесь есть пролом, через который каждый, кто знает о его существовании, может проникнуть на территорию конюшен, минуя замки и охрану. Насколько я могу судить, секретную беседу в раздевалки вели конюхи. Тот, что помладше, – Тимоха. Второй или Степаныч, или конюх по прозвищу Капитан. Скорее, все-таки Капитан, голос Степаныча я должна была узнать, пусть даже он и говорил шепотом.

Итак, будем исходить из того, что беседу вели Тимоха и Капитан. Насколько я поняла, им давно поручили заделать пролом, но они этого не сделали и теперь боялись, что им влетит от хозяина. За такое халатное отношение к работе и вылететь можно. С этим понятно. Но при чем здесь Вадик и его запой? Выходит, конюхи знают, кто принес Вадику магарыч? Знают, но молчат, интересно. Что это мне дает? Пока ничего. Для начала нужно найти этот самый пролом. Может быть, что-то прояснится, когда я увижу его собственными глазами.

Я вышла за ограду и медленно пошла по периметру. Забор в конюшне был добротный – сварной, цельнометаллический. Никаких подкопов, дыр или сваленных столбов не видно. Я все шла и шла, пока забор не уперся в стену конюшни. Может, пролом именно в стене?

Все так и оказалось. Что лаз в дальнем конце конюшни, стало ясно, как только я увидела копошащихся там людей. Они работали изнутри, меня им видно не было. Судя по числу свежих досок, которые успели прибить конюхи, пролом в стене внушительный – человек любой комплекции мог бы беспрепятственно проникнуть внутрь. Выходит, Лихарев прошлой ночью воспользовался именно им? Вероятнее всего. Нужно запечатлеть это место, пока горе-ремонтники не заделали отверстие. Я вытащила телефон, выставила на камере дату и сделала несколько снимков, после чего так же бесшумно развернулась и пошла назад, к настоящему входу в конюшню.

Теперь я подходила к ремонтниками изнутри и специально грохала каблуками по дощатому настилу. Чтобы привлечь внимание занятых работой людей, я сделала вид, что ищу Ивана Степановича. Мой маневр удался – из дальнего денника выглянул молодой парень и подозрительно осмотрел меня.

– Заблудились, что ли? Степаныч давно уже домой ушел. К восьми приходите, он сегодня вечером работает.

– Как это домой? Мы же с ним договаривались, – заохала я. – И что прикажете теперь делать?

– Говорю же, приходите к восьми.

– А может, вы мне сможете помочь? До восьми я ждать никак не могу. Вы очень заняты?

Наконец я добралась до последнего денника и попыталась заглянуть внутрь. Молодой конюх стал на моем пути и попытался загородить проем, не давая возможности разглядеть, что там внутри.

– Некогда мне, девушка, работы полно, – сердито проговорил он.

– А что у вас за работа? Ремонтируете? – Я удивленно захлопала ресницами.

– Ремонтируем, – пробурчал парень. – Ничего особенного, доделываем уже.

– Кто же здесь у вас дебоширил? – Я изо всех сил вживалась в роль любопытной дурочки.

– Лошадь взбрыкнула, – нехотя пробормотал он. – Внутренние перегородки поломала, вот мы и чиним.

– Надо же! – Я картинно вздрогнула. – Надеюсь, хотя бы никого не ранила? Я слышала, где-то здесь сегодня произошла трагедия. Как, неужели прямо на этом месте?

– Ничего на этом месте не случилось. Жокей вообще не на конюшне умер, а в манеже. Здесь еще неделю назад лошадка порезвилась.

– Да что вы говорите! Неделю назад! А вы все ремонтируете? Занято было стойло, что ли? Или вы лошадь в разломанном помещении целую неделю держали?