Саймон Бретт - Адмирал идет ко дну

– Я сказал «привет». – Джепсон снова поджал губы.

– И все?

– И все.

– Он не показался вам взволнованным или возбужденным?

– Да не особенно.

– Он планировал напиться, говорил, что это его «Последнее ура». Вы не знаете, о чем речь?

Джепсон покачал головой.

И тут дверь распахнулась, в комнату влетел молодой человек лет тридцати. Как и Джепсон, он был одет неформально; тем не менее сразу бросалось в глаза, что на внешний вид потрачена уйма денег: элитные часы, аккуратно подстриженная бородка, стильная прическа, итальянские туфли.

– Грег, цены все еще повышаются! Мы на двадцать миллионов ниже ватерлинии. Надо снижать позиции! – Он говорил с сильным французским акцентом.

– Гастон, ты продал те четыре миллиона акций?

– Конечно нет! Надо покрыть позицию, и как можно скорее!

– Успокойся. Возьми себя в руки, иди и продай еще четыре миллиона акций, как я велел.

– Это перечеркнет целый год работы!

– Теоретически могло бы, но не сейчас, – сказал Джепсон. Его уверенность произвела впечатление даже на Бена. – Стоимость акций слишком завышена, она скоро спадет. Надо всего лишь набраться терпения. И продать еще четыре миллиона.

Француз уставился на босса, тяжело дыша. В его взгляде читалось дикое напряжение, даже страх.

– Вы уверены?

– Я когда-нибудь ошибался?

– Иногда, – уточнил француз.

– Но не в этот раз.

Тот пожал плечами.

– Ладно, продам еще четыре миллиона. – И вышел из кабинета.

Джепсон покосился на Бена.

– Вы ничего не слышали, – предупредил он.

– Разумеется, – отозвался тот, прикидывая, какой урон мог бы нанести финансовым рынкам сотней фунтов, снятой утром в банкомате. – Как вы думаете, у Адмирала были причины покончить с собой?

Губы снова поджались.

– А может, у кого-то имелись причины желать ему смерти?

– Шутите! – фыркнул Джепсон. – В Крэбуэлле! Там уж сто лет никаких преступлений не совершали, не считая кражи коровы в двухтысячном. Если хотите знать, кто за этим стоял, тут я могу помочь.

Очень смешно!

– В Крэбуэлле никогда ничего не случается, – продолжил Джепсон. – Именно поэтому я свалил оттуда, как только смог, и крайне редко возвращаюсь.

– За исключением понедельника?

– За исключением понедельника.

– Что-то я не понимаю… Почему занятой человек, да еще в рабочий день, внезапно возвращается в ненавистную деревню, чтобы поздороваться со старым алкоголиком, другом семьи?

И снова надутые губы, небрежное пожатие плечами.

– Смутно подозреваю, что в этой жизни вы многого не понимаете.

Бен решил пустить в ход последний козырь.

– В тот день к Адмиралу приходила куча народу. У нас есть фамилии некоторых, но не всех. Вы, случайно, никого не узнали?

Немного подумав, Джепсон решил бросить ему кость.

– Уже перед отъездом я сидел в машине, читал биржевые сводки, и тут мимо прошел Гриффитс Бентли с портфелем.

– Гриффитс Бентли? – переспросил Бен, делая вид, что впервые слышит фамилию.

– Юрисконсульт моих родителей. Ну то есть теперь уже только матери.

– Спасибо, – улыбнулся Бен. – А может, он и Адмирала консультировал?

– Без понятия.

Джепсон повернулся к экрану, прищурился и набрал очередное сообщение.

Бен подождал, пока он закончит, стараясь выбросить из головы мысли о Джепсоне и секретарше. Ну вот откуда у такого лузера столько денег? Жизнь несправедлива…

– Вы еще здесь? – спросил Джепсон, не отрывая глаз от экрана.

Грег Джепсон выждал пару минут, пока ублюдок с телевидения не убрался подальше из офиса. Гастон продал два миллиона акций фармацевтической компании и теперь работал с оставшимися двумя. Хотя цена еще росла, Джепсон не сомневался в своем решении: подсказывал, что все будет как надо.

Слегка напрягала угроза Бена вставить его визит в свой фильм. Стивен (пиарщик) предупреждал, что парень может быть опасен. Наверняка найдется способ запугать его, хоть и непонятно как. Пожалуй, надо переговорить со Стивеном.

Разговор о смерти Адмирала напомнил, что нужно позвонить в банк. Джепсон поднял трубку и набрал номер.

– Руперт? Это Грег Джепсон. Насчет того перевода, что мы отправили в понедельник – ты проверил, нормально прошел? Счет на имя Джеффри Горацио Фитцсиммонса, сумма – два миллиона, я же говорил!.. Да уж, наверное, есть разница теперь, когда он умер… Ну так выясни и перезвони мне!

Он швырнул трубку и уставился на мигающие строчки цифр, затем переключился на полноцветное видео с камеры в приемной. Вот Джемайма склонилась над ящиком с файлами, это зрелище всегда его успокаивало…

Вдруг выпрямившись, она повернулась в сторону лифта. Оттуда вышел журналист, бросил на ходу что-то веселое и исчез из вида.

Джепсон поспешно переключился на экран с ценами и ссутулил плечи, изображая полную сосредоточенность. Послышался стук в дверь. Он решил не обращать на него внимания.

– Извините, сумку забыл.

Джепсон не обернулся, но боковым зрением зафиксировал, как посетитель наклонился и достал из-под стула холщовую заплечную сумку.

– Пока! – бросил Милн и вышел.

На Беркли-сквер Бен присел на скамью и вытащил из сумки диктофон. Этому трюку его научил старый документальщик, который уже давно отправился в «небесную пивную». Как правило, срабатывало лишь один раз из десяти: либо кто-то замечал сумку, либо разговор шел на другую тему. И все же бывало, что интервьюируемый, получив щекотливые вопросы, стремился поскорее их с кем-то обсудить.

Бен включил диктофон и прослушал запись. Есть!

Вернувшись дневным поездом в Крэбуэлл, Бен направился в паб, однако Эми уже не застал. Собственно, там вообще никого не было, кроме Мериэл, которая немедленно предложила ему что-нибудь приготовить. Бен рванул к выходу так же быстро, как и вошел, на бегу заверяя, что перекусил в поезде и «ой, совсем забыл отправить письмо». Проигнорировав жалобный крик вдогонку (почту в деревне забирали по утрам), он припустил вдоль побережья; вчера Стэн показал, где живет Эми. Сейчас она – единственный человек, с которым емухотелось поделиться новостями. Шел дождь, было холодно и ветрено, не выгонит же она его с порога?

Не выгнала, хоть и не особенно обрадовалась визиту, Бену удалось прорваться в дом благодаря обещанию сенсационной новости. Прослушав диктофонную запись, Эми откинулась на спинку кресла, весьма впечатленная.

– Жаль, что я не умею свистеть.

– В смысле?

– Два миллиона! Тут впору присвистнуть. Теперь понятно, почему Фитц был такой веселый.

– А стал мертвый.

– Спасибо, я помню.

Бен мысленно выругался. Ему так хотелось остаться здесь, в тепле… Эми расщедрилась на виски, подкинула дров в камин, подготавливая сцену для сенсационных новостей, в окна барабанил дождь – словом, тихий домашний уют. И как он мог забыть, что она питала слабость к старикану!