Дженни Уайт - Печать султана

В первые годы жизни в Шамейри папа навещал нас раз в неделю и уговаривал мать вернуться к нему. Я слышала, как они спорят за деревянными резными дверями приемной. Он обещал купить ей дом, чтобы она не обременяла брата. Я прижимала ухо к двери, но так и не услышала, что ответила на это предложение мама. Теперь я думаю, что отцу было стыдно перед родственниками и знакомыми из высших слоев общества из-за того, что жена не хочет жить под крышей его дома. А матери придавал сил ее тихий протест. Переехав в дом отца или даже в жилище, подаренное им, а не в Нишанташ, где он жил с тетей Хусну, мать тем самым признала бы ее право называться женой.

Не знаю, присылал ли папа деньги для матери и если да, то принимал ли их дядя Исмаил. Несмотря на свою эксцентричность, он был вполне уважаемым ходжой, юристом и поэтом, который унаследовал от родителей дом и солидное состояние. Наследство матери ушло вместе с приданым. В промежутках между визитами отца мама сидела в приемной за шитьем, умело перебирая пальцами серебристую нить, и поджидала посетителей, которые появлялись крайне редко.

Так мы жили в Шамейри до тех пор, пока мне не исполнилось тринадцать лет. Однажды я наткнулась в пруду за домом на тело женщины. Местами довольно глубокий пруд наполнялся невидимым ручьем. Он был так широк, что мне никогда не удавалось добросить камень до противоположного берега. Располагался водоем за разрушенной каменной стеной в лесу. Англичанка по имени Ханна плавала вниз лицом в мелкой заводи с распростертыми руками. Сначала я не поняла, что она мертва, так как никогда не видела ничего подобного. Я погладила ее волосы. Она выглядела умиротворенно, как русалка, и я осторожно перевернула женщину лицом вверх. Голубые глаза были открыты. Я сказала ей, что живу неподалеку вместе с дядей и мамой. Ее лицо выражало удивление. Прежде чем вернуться домой, я причесала ее, оправила платье и положила на грудь полевой цветок. Когда я сообщала мадам Элиз, что на воде спит какая-то женщина, которую мне не удалось разбудить, то еще не знала, что в пруду есть глубокие места, в которых можно утонуть.

Мощное течение пролива Босфор гонит бурные воды к Мраморному морю, горя нетерпением влиться в теплое Средиземное, а потом раствориться в соленой утробе океана. Деревенские парни прыгают в воду и пропадают в глубине, выныривая вновь за многие ярды вниз по течению, где требуется приложить немало усилий, чтобы доплыть до берега. Несмотря на все старания сильных гребцов, лодка, идущая вверх по течению, стопорится на месте, как будто ее держит невидимая рука. Но если вы посмотрите через несколько минут, то увидите, что она все же продвигается вперед.

Лодки не прекращают своего движения на юг к Стамбулу, хотя пассажиры едва не падают за борт, а корабельщики отчаянно цепляются за руль, пытаясь удержать его в руках. Халил, наш садовник, занимавшийся рыбным промыслом до того, как потерял два пальца, которые запутались в оторвавшейся сети, говорил мне, что в Босфоре есть два течения. Одно устремляется с севера на юг, принося в Средиземное море холод Черного, а другое, подобное тонкой соленой нити, скользит с юга на север на глубине сорока метров под водяной гладью. Рыбаки знают, что, если забросить леску соответствующей длины, на удочку попадется паламут, луфер или ставрида, которые весной повсюду висят в воде, словно серебряные монеты. Если опустить леску глубже, можно поймать рыбу мецгит или калкана. А сеть, захваченная нижним течением, неизменно потащит лодку на север. Когда с юго-запада дует ветер лодос, течение начинает бурлить и меняет свое направление. Тогда рыба не ловится. Деревенские парни пропадают в пучине вод, а девушки тонут в самых мелких местах.

Увидев мертвую женщину в пруду, мадам Элиз тотчас покинула нас, крича и заламывая руки, как будто кто-то напал на нее.

Я же радовалась внезапному отъезду учительницы. Просто ликовала. Уроки прекратились, и я целыми днями сидела на камне, опустив ноги в воду, и наблюдала за тем, как лениво движутся по Босфору прогулочные лодки, напоминающие многоножек. Можно было даже различить красные бархатные фески гребцов. Дамы с чадрами на лицах сидели на подушках вдоль застеленной коврами палубы. Они разговаривали и при этом, как голубки, кивали головами. Служанки прикрывали их от солнца зонтами с бахромой. Если женщины были женами высокопоставленных чиновников или принадлежали к аристократическим семьям, то между ними и гребцами, скрываясь под огромным зонтом, сидел толстый темнокожий евнух. Порой я ложилась на спину, ощущая под собой теплоту камня, и смотрела на небо, распростертое надо мной. Запах жасмина окутывал меня, словно легкий воздушный плащ.

Подходя к высокому зеркалу в позолоченной раме, стоящему в приемной комнате, единственному зеркалу, которое мать позволила иметь в доме, я видела перед собой девочку-ребенка с черными волнистыми волосами, спускавшимися до самой талии, и ясными, как лазурь, голубыми глазами, словно вобравшими в себя летнее небо. Мать говорила, что я унаследовала глаза от прабабки-черкешенки, рабыни, ставшей женой знатного человека.

Я научилась плавать и обязана этим Виолетте. Она дочь дальнего родственника мамы, рыбака из Чешме, что на берегу Эгейского моря. Ребенком я никогда не ездила туда, однако Виолетта стала для меня воплощением побережья с его теплыми песками, запахом сосен и более всего с ощущением моря, вода которого течет в венах всех жителей тех мест. Виолетта росла в воде, как дельфин. Она прибыла к нам в качестве компаньонки и служанки, когда мне исполнилось четырнадцать лет. Ей же было тогда пятнадцать.

Виолетту послал к нам ее отец в обмен на рыбацкую лодку. Вообще-то в богатых семьях принято брать в услужение бедных родственников. Оказавшись в новой семье, девушка должна беспрекословно всем подчиняться, угождать и вести себя безукоризненно. В свою очередь, богатое семейство предоставляет ей комнату, питание и обеспечивает какое-то образование, а со временем находит подходящего мужа и оплачивает свадебные расходы. Через своих посредников дядя Исмаил распространил сведения о том, что его племянница нуждается в компаньонке, и послал отцу Виолетты деньги на покупку новой лодки в обмен на дочь, которой будет обеспечено достойное будущее. По традиции девушкам-служанкам давали имена цветов. Ее назвали Виолеттой, то есть «фиалкой», потому что она была маленькая и скромная.

Халил привез ее с пристани. Маленькая загорелая девочка в неказистом плаще соскочила с повозки, сжимая в руках узел с вещами. Она ни за что не хотела отдать его Халилу. В первые месяцы девушка постоянно отводила взгляд и говорила, только когда кто-то обращался к ней. Мама отвела ей комнату в задней части дома с окном, выходящим на дорогу и лес. Зеленая листва окрасила внутренность помещения, в то время как в наших спальнях преобладал синий цвет моря и неба. Ночью я тихонько пробиралась по коридору и прикладывала ухо к ее двери, слушая приглушенные всхлипывания, раздававшиеся в комнате.