Константин Бушуев - Садовод

— Павел Иванович, я знаю, что с вашей супругой случилось несчастье. Поверьте, мне очень жаль. Но жизнь ведь не кончилась…

— Ты уверен? Может, и кончилась… Не всегда мы можем понимать, живем мы или не живем… Самая страшная мука — это знаешь, какая? Быть несчастным и вспоминать о счастливом времени.

— Я тоже так думаю. Но вы знаете, есть такой феномен: миновавший день всегда воспринимается более позитивно, чем день нынешний. Так психика устроена. Попробуйте найти светлые моменты в сегодняшней вашей жизни. Они есть, я уверен…

— Эта девушка за столиком — твоя Настя? — перебил Грушин.

— Да.

— Красивая. Моя Танюша тоже была красавицей… Ладно, иди, Серега, не бери в голову то, что я тебе сказал.

— Вы же не за рулем сегодня?

— Не боись, не размажусь. И не затягивай ты с поисками Садовода, капитан. Да, и помни, от текущей работы я тебя тоже не освобождал. Новые дела на тебя валить не стану, а про старые не забывай. Иди давай, иди, а то вон к твоей Насте уже какой-то мажорик подвалил знакомиться…

Грушин подержал в руках наполненную до краев рюмку и опрокинул в рот. Волков хотел было произнести еще какие-нибудь утешительные слова, но подумал, что это и бессмысленно, и нетактично. В конце концов, Грушин — начальник, да и старше на десять лет. Как-то неудобно ему сопли подтирать.

Сергей вернулся к своему столику, отшил блондинистого мажорика, приобнял и поцеловал Настю. После разговора с подполковником Грушиным настроение немного испортилось, но он постарался этого не выдать. Соединившись с женой в заключительном медляке и прижимая ее к себе чуть крепче, чем следовало, он бросил взгляд в угол. Грушин сидел в расслабленной позе и что-то говорил присоседившейся к нему стройной шатенке, одетой в символическое платьице. Волков заметил, как женщина расхохоталась, запрокинув голову, да так, что ее еле прикрытые груди заколыхались под шелком. Через пару минут дама уже поглаживала мрачного собеседника по ладони, изображая из себя знатную гадалку.

«Вот чего он сюда ходит, — подумал Сергей, — девчонок снимать. Напускает на себя таинственности, они на него и вешаются. Ну и правильно, что ж ему, после смерти жены себя похоронить заживо?..»

***

Они сидят, свесив ноги, на нагретом солнечными лучами крыле реактивного лайнера, ревущего моторами, стремительно несущегося на юг. Странно, но скорость совсем не ощущается, хотя очертания береговой линии далеко внизу меняются на глазах, и взору открываются все новые и новые виды. То и дело самолет пролетает сквозь облака, похожие на комья сладкой ваты, и тогда на их загорелых лицах остаются капельки влаги. Волков встает во весь рост и помогает подняться Снежной Королеве. «А мне показалось, тебе танцев не хватило», — кричит он ей в ухо, перекрикивая шум двигателей, и прямо на вибрирующем крыле они начинают вальсировать. Из салона доносится «На голубом Дунае», прильнувшие к иллюминаторам пассажиры качают головами и показывают большие пальцы в знак одобрения.

«Сними китель, жарко, мы же на юге», — орет Волков. Настя, почему-то облаченная в повседневную форму офицера военно-воздушных сил, послушно начинает избавляться от деталей обмундирования. Подхваченные потоками воздуха, плавно летят вниз и китель, и юбка, и пилотка с кокардой. Бюстгальтера на ней как не было, так и нет, Настя остается в одних трусиках цвета морской волны. Не в силах сдерживаться, Сергей обхватывает девушку за талию, намереваясь повалить ее на алюминиевую поверхность крыла, но она грациозно выскальзывает из его рук, подбегает к самому краю, где вибрация чувствуется сильнее всего.

«Я сейчас прыгну!» — кричит она. «Прыгнешь ты, прыгну и я»,— в тему отвечает Волков. «А ну-ка вспомни, откуда эта фраза?» — вопрошает он. «Из фильма про какой-то корабль, там еще Селин Дион поет!» — смеется Настя. «Ты не боишься высоты?» Настя опять смеется, сползает с крыла и летит параллельно самолету, держась одной рукой за элерон. «Я ничего не боюсь! Ничего и никого, кроме Садовода!» Она разжимает пальцы и бомбочкой летит вниз. Волков с разбега устремляется вслед за ней, догоняет в полете, они переплетаются руками и ногами и с нарастающей скоростью летят в объятия теплого моря. Ввинчиваясь в соленую воду и распугивая серебристых мальков, по инерции опускаются до самого дна, ударяются ногами в песок. «А давай прямо здесь!» — на полном серьезе предлагает Волков. «Да ты что, дурной, а дышать чем будем?» Он открывает рот, чтобы остроумно ответить, но тут они видят незнакомого мужика в кепке, вылезающего из зарослей придонной растительности. Рожа у подводного жителя плоская и невыразительная, в правой руке зажат нож. «Ну что, поиграем? Вот сейчас я вас буду резать! Здесь мой мир, а в моем мире нельзя быть счастливым!» — орет он. «Твой мир — тюрьма!» — хохочут в ответ молодые люди, отталкиваются ногами и летят вверх, к проступающему сквозь толщу воды солнцу…

Возвращение в воздушный мир совпало с моментом пробуждения. Волков сел на постели, помотал головой. Рядом, у стенки, мерно дышала Настя, слабо улыбаясь во сне. Возможно, ей тоже снилось нечто приятное. Одеяло с нее сползло, накрытыми оставались только ноги. Сергей провел ладонью вдоль ее позвоночника, спустился чуть ниже и понял, что на девушке нет даже того единственного предмета, который оставался на ней, когда они прыгали в море.

Он снова упал головой на подушку и начал лениво анализировать свой сон. Он знал, что сны просто так, с бухты-барахты, не приходят. Всему привидевшемуся можно найти аналогию в реальности. Подсознание наше как бы собирает накопившиеся эмоции, знания и впечатления и случайным броском выстраивает их в произвольную комбинацию, зачастую откровенно бредовую. А если еще добавить влияние винных паров, то сновиденческая абсурдность будет еще круче. Вот как сейчас…

«Значит, компоненты сна… Моя исконная любовь к полетам — раз. Наши с Настей поездки в Крым и в Турцию — два. Наши танцульки в клубе — три. Наши любовные утехи после клуба — четыре. Наша прошлогодняя дайвинг-экскурсия по морскому дну — пять. Чертов Садовод, понятное дело, — шесть. Ну, и его гребаная философия, не признающая за молодыми людьми права на счастье… Семь пунктов».

Сафронов позвонил ровно в одиннадцать утра, когда супруги уже позавтракали яичницей с овощным салатом и сидели на кухне, весело вспоминая детали вчерашнего клубно-шампанского загула и его сексуально-домашнего продолжения. Выслушав его, Сергей погрустнел. Суббота же, блин, выходной день! С одной стороны, он никуда ехать и не обязан, на месте преступления работает дежурная группа, которая выполнит все неотложные действия, а собственно работа по делу начнется только в понедельник. А с другой стороны, он, Сергей Волков, сунулся в это дело добровольно, не ради зарплаты, а ради своей жены. Если убийство Веры Ивановны Квашниной связано с убийством ее внучки, то нужно как можно скорее узнать подробности.