Константин Бушуев - Садовод

В-третьих, следователю Палкиной не нравилось одно обстоятельство, на первый взгляд вроде бы несущественное: возле трупа не было найдено никаких предметов. В карманах одежды — тоже. Елена Сергеевна по собственному опыту знала, что у женщин так не бывает. Женщина не выходит из дома без вещей. Почти всегда у нее при себе есть сумочка. Это может быть миниатюрный ридикюль, а может быть огромный баул, типа как под картошку. Если сумочки все же нет, то вся мелочовка рассовывается по карманам. У Беллы Квашниной в последний час жизни карманы имелись в достатке: пять в куртке и четыре в джинсах. Только вот пустовали они. Единственным исключением был сотовый телефон довольно престижной модели. Аккумулятор в нем сел, Елена Сергеевна видела, как Андрей Черновский вставлял в телефон батарею из своего собственного аппарата, чтобы вызвонить кого-нибудь из родственников погибшей. По заложенному в мобильник телефонному номеру удалось и личность погибшей установить, прямо на месте.

Почему же нет никаких вещей? Самое примитивное объяснение: их забрал убийца. В пользу этой дешевой версии говорило и отсутствие каких-либо украшений на теле жертвы. Ни колечек, ни сережек… Впрочем, уши не проколоты, а на пальцах нет следов ношения колец.

Но телефон! Почему ж телефон-то не взяли, если ее ограбили? Такой аппарат в салонах сотовой связи на пятнадцать тысяч потянет. Скупщикам краденого можно сдать за пять-шесть. Тоже деньги.

К следователю подошел оперативник, которого она полчаса назад отправила осмотреть окрестности.

— Ничего, Елена Сергеевна.

— Зонт не находили?

— Нет.

— Чушь какая-то получается. Позавчера весь день дождь моросил. Если она гуляла по парку, то должна была иметь зонтик.

— Да не гуляла она, — уверенно сказал опер. — У нее даже ключей от квартиры нет. Я уверен, что ее сюда силой затащили.

— Или вообще убили в другом месте, а сюда привезли уже мертвой, — высказал предположение Черновский.

— Нет, — помотала головой Елена Сергеевна, — привезти ее сюда не могли, просто потому что автомобильной дороги поблизости нет.

Замечание было резонное. Труп обнаружили в сотне метрах от западного входа в парк культуры и отдыха. Чтобы зайти в парк с этой стороны, нужно было пройти по пешеходному мостику, перекинутому через овраг. Движение автотранспорта здесь было невозможно даже теоретически.

— К тому же у нее на подошвах кроссовок местная почва, — добавила следователь. — Она по этому парку ходила своими ногами. Так ведь, Иван Германович? — обратилась она к пожилому эксперту.

— На глаз — так, а точно смогу вам сказать только после экспертизы. Сегодня не обещаю, а завтра будет готово.

— Никаких больше повреждений на теле не нашли?

— Нет. Только три ножевых ранения. Одно в живот, два в грудь. Причем, Еленочка Сергеевна, я почти уверен, что первым был удар в живот. Не очень серьезное ранение, она бы от него не умерла. Максимум шок был бы. А вот две другие раны — смертельные, в область сердца.

— Но это не все? — уточнила следователь, которая уже сталкивалась с Иваном Германовичем по работе и знала, что он никогда не говорит всего до конца.

— В живот ее ткнули, когда она находилась в вертикальном положении. А в грудь — когда лежала на земле. То есть ее целенаправленно добивали. Вот так-то. Да, и потом еще нож вытерли о джинсы, довольно тщательно.

Женщина еле заметно содрогнулась. В конце концов, Лена Палкина еще шесть лет назад была самой обыкновенной студенткой, сидела на лекциях и писала конспекты, а «убойными» делами стала заниматься только в прошлом году. Не успела привыкнуть к человеческой мерзости.

— Карманы хорошо проверили?

— Само собой, — ответил Черновский. — Пусто.

— Чушь какая-то… А ну-ка, Андрей, приподнимите ей правую руку.

Оперативник послушно взялся двумя пальцами за рукав и потянул. В пожухлой прошлогодней траве что-то тускло блеснуло.

— Руками не лапать! — прикрикнула Палкина.

Эксперт осторожно подцепил пинцетом блестящий предмет и показал следователю. Маленькая, очень тонкая пластинка серебристого цвета в виде надкушенного яблока.

— У меня на крышке ноутбука такое же нарисовано, — пробормотал Черновский.

— Хорошо живете, значит, — заметила Елена Палкина и больше ничего не сказала. Она не знала пока, радоваться ей или огорчаться. Теперь понятно, что расследовать убийство девушки будет другой следователь, и это хорошо. Работы меньше. Но серебристое яблоко говорило еще и о том, что Садовод уверенно продолжает свою смертоносную деятельность и не собирается останавливаться на достигнутом. И это очень плохо.

***

В уголовном розыске Сергей Волков работал чуть более полугода. Не по зову сердца и велению души надел полицейскую форму, а по необходимости. В прошлом году его уволили с военной службы в связи с сокращением должности. Перспектива получения пенсии отодвинулась в дальние дали, и это обстоятельство категорически не нравилось Сергею. Пришлось выбирать между несколькими военизированными министерствами и службами, из которых сотрудники имеют право уволиться с пенсией, оттарабанив свои двадцать лет. Волков выбрал полицию.

С российской армией его теперь связывала только одна ниточка. Сергей числился внештатным сотрудником окружной военной газеты и время от времени писал для нее статьи на военно-исторические темы. Как-никак, журфак за плечами.

В воскресенье вечером он сидел за ноутбуком и набирал очередной текст. Редакция газеты заказала ему статью, приуроченную к семидесятилетию Победы. Писать нужно было об участии Украины и ее народа во Второй мировой войне.

Вопреки обыкновению, Волков работал медленно. Подолгу не мог подобрать нужные слова, удалял одни предложения и заменял их другими, часто отворачивался от монитора и смотрел по сторонам, слегка покачиваясь на стуле и то и дело встречаясь с прищуренным взглядом лежащего на спинке дивана Зигфрида. Внезапно ощутил ласковое прикосновение Настиных рук на своих плечах.

— Ты как-то странно сегодня работаешь, беспокойно, — заметила она, коснувшись подбородком его макушки. — Трудная вещь?..

— Не в том дело, что трудная. Мне принципы мешают.

— В каком смысле?

— Ну, смотри. Есть миллион событий, имеющих отношение к моей теме. Знать их все я не могу, естественно. Я знаю, допустим, сто двадцать таких событий, наиболее важных и наиболее известных. Какой подход был бы правильным? Упомянуть обо всех этих событиях и сделать выводы. Так?

— Наверное, — осторожно согласилась супруга.

— Настя, но ведь у меня ж тогда статью не примут! Я ведь не дурак. Думаешь, не понимаю, каких выводов от меня ждут? Я должен, так сказать, уловить дух времени. Увязать прошлое с настоящим. Должен не выводы делать из фактов, а, наоборот, факты подстраивать под уже имеющиеся выводы… Поэтому приходится часть фактов — очень даже значительную часть, кстати! — просто отбрасывать.