Стивен Джонс - Новая книга ужасов

Он умолк и опять вздохнул. Он устал от своего монолога. Шарлотта не понимала, стоит ли ей стесняться своей наготы или своего вопроса. Но священник кивнул ей, и она последовала за ним в церковь.

Убранство внутри здания оказалось не таким простым, каким оно казалось при взгляде снаружи.

Интерьер украшали своеобразные, нежные и тонкие элементы. На высоте около трех дюймов от пола вдоль стены шла черная полоса. Верхний ее край представлял собой волну. Она то опускалась, то поднималась, опоясывая комнату. Когда Баббас закрыл за ней дверь, Шарлотта увидела, что полоса также проходила по нижней ее части. Стены над черной полосой были выкрашены в светло-желтый цвет. Местами встречались ярко-оранжевые мазки, и можно было заметить мелкие вкрапления голубого и зеленого. Церковь наполнял свет, который исходил от свечей на алтаре и от солнца, которое заглядывало через те два окошка. На каждой стене висело по зеркалу, они ловили и отражали абсолютно все вокруг, подхватывая разноцветные штрихи на стенах и заставляя их танцевать на краю зрения. Создавалось ощущение, будто ты находишься в эпицентре горения, в языке спокойного пламени. Это казалось настолько волшебным, что Шарлотта была зачарована. Она не ожидала такого увидеть. Воздух был настолько теплым и мягким, что будто поддерживал ее. Шарлотта рассмеялась от нахлынувших чувств. Услышав ее смех, старик улыбнулся и уже не казался таким грустным.

– Это так замечательно, не правда ли? – спросил Баббас.

– Это просто чудесно! – ответила Шарлотта, хотя в действительности невозможно было выразить словами всю степень замечательности и чудесности происходящего.

– Орден св. Иоанна Патмосского здесь, а также в других местах наполняет мир смыслом Божественного света. Мы пытаемся любить свет везде, где это представляется возможным. Жизнь на острове тяжелая. Только один раз в неделю мы получаем еду и необходимые предметы. А между этими поставками мы находимся в полном одиночестве. Эти свечи в алтарной части храма должны гореть всегда, как и другие факелы, которые мы вскоре увидим. Всегда должно быть достаточное количество масла, достаточное количество свечей, достаточное количество факелов. Это все нужно тщательно продумать. Так что все необходимое нужно заказывать загодя, по крайней мере, за неделю, чтобы успели привезти. Но когда возникают трудности, и когда жизнь мне кажется утомительной, я просто стою здесь и ощущаю красоту и силу Бога и Его любви. Я знаю, что моя фигура значима, что я играю свою роль в победе света над темнотой.

Он умолк. Его лицо опять омрачилось печалью и усталостью. Шарлотта подумала: интересно, зачем Баббас рассказывал ей все это? Но спросить она побоялась. В конце концов, разве не за этим она пришла? И, между прочим, слушать этого старика было интересно. Какая целеустремленность, подумалось ей. Она не была уверена, что могла бы, как он, делать одно и то же, день за днем.

Как будто снова прочитав ее мысли, Баббас сказал:

– Так не всегда было. Были времена, когда я был не один. Одно время со мной здесь делили кров четверо или пятеро призванных, и мы разделяли наши ежедневные занятия.

– Бог Исус! Вы хотите сказать, что вы здесь один? – вскрикнула Шарлотта, отшатнувшись в испуге, и тотчас же смутилась из-за того, что повысила голос в храме. Но Баббас, несмотря на это, казалось, пропустил ее фразу мимо ушей. Он опять вздохнул и повернулся. Он пошел к задней стене церкви, позади алтарной части. Подошел к дверному проему и остановился, обернувшись к Шарлотте через плечо:

– Иди сюда.

На этот раз Шарлотта не тронулась с места. И дело не в повелительном тоне, хотя это ее тоже раздражало. Дело в том, что сама идея проникнуть в святая святых храма, в место, где имеют право находиться только священники во время богослужения, была неприемлемой для Шарлотты. Ее сложно было назвать верующим человеком, но она воспитывалась в семье, где пропагандировалась религиозная терпимость. Она находила кощунством споры со священнослужителями, критику в их сторону или замечания по поводу церковного устава или службы.

Иногда она винила себя за эту слабость и за то, что не могла протестовать против некоторых учений церкви, которые считала суевериями. Он пыталась справиться с этим, но не могла. Ей тяжело было даже себе в этом признаться, но ей нравился флер священной мистики. Отринуть церковные тайны значило соскрести несколько слоев с ее детских воспоминаний и воспитания, и заменить их на что-то более мелкое и даже жалкое. Если она увидит святая святых, то одна из этих тайн развеется. Эта мысль наводила на нее тоску. Она не могла четко сформулировать свою мысль, зная, что все равно скажет глупость. Лучше она оставит ее при себе и будет надеяться, что старик вернется и покажет ей что-то другое, не такое сокровенное.

– Иди сюда! Немедленно! – крикнул Баббас из темноты. Его голос больше не казался ей усталым или грустным. Он звучал неумолимо. Силуэт священника на секунду выплыл из темноты, махнул ей рукой и продолжил тем же тоном:

– Мне надо тебе еще кое-что показать.

Она чувствовала себя ужасно, гораздо хуже, чем когда решила расстаться с Роджером. Она последовала за ним.

Шарлотта ожидала, что обнаружит небольшой притвор за дверным проемом. Но, к ее удивлению, она увидела длинный туннель, высеченный в утесе. Туннель был освещен свечами, стоявшими в высеченных углублениях. Эти углубления были сделаны на высоте головы и располагались через каждые пять или шесть фунтов вдоль туннеля. Сильно пахло огнем и дымом, но сквозь этот запах просачивался тот самый нездоровый смрад гниения, который Шарлотта уже чувствовала раньше. Баббас уже прошел вглубь туннеля шаркающей походкой, к звуку которой она уже начала привыкать. Интересно, какие еще сюрпризы он ей приготовил. И Шарлотта поспешила следом.

Ее сандалии громко шлепали и создавали сильное эхо, которое громом раздавалось со всех сторон. Когда Шарлотта проходила мимо свечей, то она заметила, что в углублениях позади каждого огонька прятались портреты людей. Это были портреты мужчин и женщин с хмурыми серьезными лицами. Все с белым полотном на голове. Поперек картин виднелись даты. При свете свечей их глаза, как показалось Шарлотте, следили за ней, а их губы кривились в осуждении. Чтобы нарушить молчание и отвлечься от их настырных взглядов, Шарлотта крикнула вслед старику:

– Кто эти все люди на портретах?

– Бывшие лидеры Ордена.

– Но здесь есть женщины, – успела возразить Шарлотта перед тем, как прикусить язык. Баббас повернулся к ней. Там, где-то впереди, мелькал свет, и фигура старика в проходе казалась лишь силуэтом. Он вытянул руки в стороны, положив ладони на стены. А потом перенес вес на руки и наклонился вперед. Его лицо озарилось светом, и Шарлотта увидела зубы, поблескивающие ужасным желтым цветом. Баббас уставился на нее и улыбнулся. Хотя здесь не было ничего смешного.