Ян Мортенсон - Кубок Нерона

Я съел два вареных яйца, немножко нежирной простокваши с кукурузными хлопьями и хрустящий хлебец с сыром, но без масла и сидел за столом с чашкой кофе и пачкой счетов, когда над дверью магазина звякнул тибетский верблюжий колокольчик. Я сунул бумаги в ящик, накрыл чашку блюдцем, чтобы кофе не остыл, подтянул галстук и вышел из конторы. В магазине стояли двое мужчин. Оба серьезно смотрели на меня.

— Здравствуйте,— сказал один.— Мое имя — Георг Свеиссои. Комиссар Свенссон. А это — полицейский инспектор Гран.

Второй слегка поклонился.

— Очень приятно. Чем могу быть полезен?

Подарок к пятидесятилетию, подумал я. У коллеги юбилей, они собрали деньги и теперь подыскивают что–нибудь этакое, с намеком на полицейскую деятельность. Старый шлем или саблю. Либо что–то связанное со Стокгольмом. Не слишком дорогостоящее, разумеется. Может, бильмарковскую литографию? Прекрасный подарок на все случаи жизни.

Но я ошибся. Ни сабли, ни виды Стокгольма их не интересовали.

— Вы, как я понимаю, господин Хуман? — сказал комиссар Свенссон.— Юхан Кристиан Хуман?

— Совершенно верно.— Я кивнул и вопросительно посмотрел на них.

— Может, присядем? — Свенссон огляделся по сторонам.

— Прошу.— Я жестом показал на густавианские стулья у торцевой стены.— Только поосторожнее, будьте добры. Стулья недавно из реставрации, и слишком резко откидываться на спинку нельзя, а то сломается.

Комиссар улыбнулся.

— Мы будем осторожны. Как в восемнадцатом веке. Сядем на краешек.

Встревоженный, я опустился на стул. Что их сюда привело? Неувязки с налогами? Возможно. «Химичить» я никогда не пытался, но инструкции год от года становятся все сложнее, и ошибка в одной какой–нибудь колонке может выставить тебя перед налоговой службой и аналогичными инстанциями сущим мошенником.

— Ну что ж,— смущенно пробормотал я.— Так чем я могу быть вам полезен? Если вы разыскиваете похищенный антиквариат, то, уверяю вас, я покупаю вещи только у людей, на которых могу положиться.

Они переглянулись. Комиссар Свенссон достал из кармана сигареты, вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. Хоть и не люблю, когда в магазине курят, но разве в такой ситуации откажешь?

— Вы, конечно, гадаете, что нас сюда привело,— сказал комиссар, закуривая.— Так вот, мы здесь по просьбе нью–йоркской полиции.

— Нью–йоркской?

— Вы ведь недавно побывали в Нью–Йорке, верно?

Я кивнул.

— Да, побывал. Но счет в гостинице я оплатил, а с собой привел всего одну бутылку виски.— Я улыбнулся. однако ни тот, ни другой на улыбку не ответили.

— Боюсь, дело куда серьезнее.

Свенссон поискал взглядом пепельницу. Я снял с полки у меня за спиной оловянное блюдечко, подал ему.

— Речь идет об убийстве,— продолжал он, глядя на меня в упор.

— Ничего не понимаю.

— Найдена убитая женщина. И вы были один из последних, с кем она встречалась, прежде чем пропала. Так, во всяком случае, утверждают наши нью–йоркские коллеги.

— Астрид?

Он кивнул.

— Астрид Моллер. Вы ведь встречались с ней?

Я молчал. В голове не укладывается. Астрид умерла? Значит, поэтому она не открывала дверь, не отвечала по телефону?

— Да, встречался. Мы вместе ужинали. Но... убита? Не понимаю... — Я опять замолчал.

— Вы не под подозрением,— быстро сказал Свенссон.— Насчет этого не беспокойтесь. Нью–йоркская полиция просит рассказать о том вечере, когда вы с нею встречались.

— Откуда им это известно? Что мы виделись?

— У нее в сумочке найден блокнот–ежедневник. Она записала, что вечером в субботу вы вместе ужинали. И что увидитесь в воскресенье. А рядом — ваше имя и адрес.

Понятно, думал я. Она отдала мне кубок и кассету с рождественскими песнями. Собиралась написать и приехать — ах, да что теперь говорить!

— Мы встретились в «Уолдорф–Астории». В баре.

Полицейские обменялись взглядом. Тот, что помоложе, достал из портфеля маленький диктофон.

— Надеюсь, вы не возражаете, если мы запишем ваш рассказ на пленку? Так будет проще составить протокол.

Я кивнул. Нет, не возражаю. Но протокол? Очень уж категоричное слово. Безапелляционное. «Протокол допроса антиквара Юхана Кристиана Хумана, подозреваемого в убийстве». Такой будет заголовок? Переведут на английский и телексом в Нью–Йорк?

— Итак, в «Уолдорф–Астории».

— Что вы делали в Нью–Йорке?

— Во всем виновата погода. Н-да, ноябрьская погода. Пасмурно, мрачно, и вообще. Ну я и решил слетать в Нью–Йорк, благо «САС» предоставляет скидку. На уик–энд. Посмотрел кой–какие выставки, зашел в антикварные магазины. Чтоб не отстать от новых веяний.

— Новых? Вы же вроде антиквар? — Комиссар Свенссон недоуменно взглянул на меня.

— Правильно, но ведь нужно знать, что именно станет антиквариатом завтра. Как бы там ни было, я сидел в баре «Уолдорф–Астории», и мы с ней разговорились. Потом вместе поужинали, а на другой день пошли на блошиный рынок, на барахолку.

— На другой день? Извините за такой вопрос, но, возможно, это представит интерес для следствия. Ночь вы провели вместе?

— Вместе? — Сперва я не понял, но потом сообразил, что он имеет в виду.— Да, я остался у нее,— коротко сказал я, считая в душе, что стокгольмской полиции это совершенно не касается.— Утром мы пошли в город, на блошиный рынок у перекрестка Шестой авеню и Двадцать Седьмой улицы.

— А потом?

— Потом выпили у Астрид чаю и разошлись, около трех я вернулся в гостиницу. Вечером мы собирались вместе поужинать, но, когда я за ней зашел, ее не было. И по телефону она не отвечала — ни вечером, ни наутро.

— Вы не заметили ничего особенного?

— В каком смысле?

— Может, случилось что–нибудь необычное?

— Когда мы пришли вечером к ней в квартиру, оказалось, что там побывали грабители.

— Грабители? Об этом они не говорили... ну, полицейские из Ныо–Йорка.

— Она не заявляла в полицию.

— Почему?

— Отчасти потому, что ничего ценного как будто бы не пропало. А отчасти потому, что не видела в этом смысла. Лучше, мол, обратиться к домовладельцу, чем в полицию.

— И больше ничего?

— Ничего, если мне не изменяет память. Да мы и виделись–то от силы несколько часов.

— Значит, после блошиного рынка и чаепития вы уже не видали ее?

— Совершенно верно.

— Ну что ж. Спасибо, и до свидания. Отошлем им ваши показания, а там видно будет. Может, придется задать вам еще несколько вопросов.

После их ухода я долго сидел над своим остывшим кофе. Невозможно поверить. Немыслимо. Она была такая живая, теплая, энергичная. И вдруг... убита! Я одним из последних видел ее живой. По данным полиции, во всяком случае. Что же произошло? Это не убийство с целью грабежа, ведь сумочка и блокнот остались при ней. Хотя убийца мог, конечно, вытащить кошелек и бумажник, а все прочее бросить. Неужели она стала жертвой нелепого уличного нападения, какие нередки в Нью–Йорке? Убита из–за нескольких долларов и кредитной карточки? Но зачем бы тогда полиции допрашивать меня, здесь, в Стокгольме?