Ян Мортенсон - Кубок Нерона

Она остановилась, посмотрела по сторонам. Я нагнулся, сделал вид, будто завязываю шнурок. Она пошла дальше и исчезла за углом. Я бросился вдогонку, поскользнулся, выбежал на безлюдную дорожку, уходящую в такой же безлюдный двор между желтым зданием Королевской семинарии и угловым домом на Риддаргатан. Она будто с ветром улетела, растаяла как дым.

Я вошел во двор. И все понял. Слева, за высокой стальной решеткой, был сквер: деревья, кусты, качели, высокая ледяная горка. Малыши в ярких комбинезон–чиках из синтетики копошились в замерзшей песочнице. А за сквером стоял дом футуристической архитектуры: его лестничные клетки выступали над плоскостью фасада.

И тут я опять увидел ее. Она как раз вошла в дальний подъезд, я помчался туда и вбежал в дверь в ту самую минуту, когда лифт поехал вверх. Справа была лестница, и я тоже рванул вверх по серым бетонным ступенькам, глядя в большие стеклянные окна на сквер.

Лифт остановился на последнем этаже. Запыхавшись, я наконец очутился на площадке перед двумя коричневыми дверьми. Но ни на одной из них фамилия Бергман не значилась. Латунная табличка над первой почтовой щелью вычурной вязью сообщала: «Шёгрен»; над второй прямыми решительными буквами было написано: «Муберг». Помедлив, я позвонил к Шёгренам. Но там никого не было.

У Мубергов дело пошло успешнее. Послышались шаги, ручка повернулась, дверь отворили. На пороге стояла женщина в черном. Шубу она сняла. В глазах читался вопрос.

— Да?

— Мы с вами встречались. Мое имя Хуман. А вы — подруга Астрид Моллер. Вы заходили ко мне...

— Что за вздор,— резко перебила она.— Я впервые вас вижу, и, если вы сию минуту не уйдете, я вызову полицию.

И она захлопнула дверь у меня перед носом.

Собственно, только в этот миг, у запертой двери в доме на Риддаргатан, я осознал, насколько серьезно мое положение, в какой скверный переплет я угодил. Нашел я свою соломинку, ухватился за нее, но она тут же и выскользнула из рук, исчезла. Ведь совершенно ясно, что эта женщина будет все отрицать. Никогда она меня не видела, никогда не слыхала ни о Грете Бергман, ни об Астрид Моллер. Я знал, что она лжет, и понял, что она связана либо с мафией, либо с кругами, близкими к убитому диктатору. Но никто мне не поверит.

Так что же теперь делать? Сидеть дома и ждать, кто явится первым — мафия, приятель Джейн из женевской гостиницы или бровастый и борец с лыжной трассы в Альпах? Если это вообще не одна шайка. При большом везении первой приедет полиция.

Лифт медленно скользил вниз. Как в воду опущенный я вышел на улицу, свернул за угол и на метро поехал в Старый город.

И книгу не купил, подумал я, отперев магазин и убрав табличку «Сейчас вернусь». Грета Бергман прекратила свое существование, а мои планы изучить последствия и цену Французской революции кончились ничем. Лучше бы я остался дома. Может, продал бы хоть что–нибудь. Деньги–то нужны. Разъезды обошлись мне недешево, к тому же я был вынужден выслать деньги и озадаченному гостиничному администратору, и мнительному прокатчику лыж. Он безбожно содрал и за лыжи и за экипировку. Я даже не предполагал, что эти причиндалы стоят такую прорву денег. Впрочем, это укрепило меня в оценке спортивных радостей. С удовольствием посмотрю при случае по телевизору скоростной спуск или теннис, но сам предпочту держаться подальше. Долгая прогулка куда полезней.

— Заприте дверь,— сказал по–английский тихий голос.

Я круто повернулся. В глубине магазина, в углу, который выходил во двор, сидел в большом барочном кресле человек. Тот самый, с лыжной трассы, который в «Одеоне» в Нью–Йорке спрашивал о Карлосе.

— С какой стати? Зачем это?

Я разозлился. Здорово разозлился, прямо рассвирепел. Все, что случилось со мной в последнее время, все, что мне довелось пережить, вдруг вскипело в душе и выплеснулось именно в ту минуту, когда я очутился лицом к лицу с одним из тех, кто был всему этому виной. За мной охотились, меня травили, как дикого зверя. Подозревали в убийствах и кражах. И все по его милости. Может, Астрид тоже убил он? Я схватил с бюро высокий и увесистый серебряный подсвечник и шагнул к нему.

— Затем, что я велю.— Его голос хлестнул как удар бича, в руке блеснул пистолет.— Сядьте.

Я немного остыл, поставил подсвечник и придвинул себе стул.

— Давайте обсудим все разумно, как взрослые люди,— сказал он, протягивая мне пачку сигарет.

Я покачал головой, он пожал плечами, достал сигарету и закурил, щелкнув длинненькой золотой зажигалкой. Но пистолет из рук не выпустил, по–прежнему держал меня под прицелом.

— Вы, наверно, хотите знать, в чем дело? — спокойно проговорил он.— Могу рассказать. Вы приезжаете в Нью–Йорк, знакомитесь с красивой женщиной. Она сообщает вам некую информацию, после чего вы уезжаете домой. Так?

Я кивнул. Отпираться бессмысленно. Все это он уже знал.

— Затем вам удается разгадать, о чем идет речь, вы отправляетесь в Женеву и наводите справки о секретном счете Гонсалеса. А дальше стоп. Без посторонней помощи вы до счета не доберетесь. Директору банка надо представить кой–какие бумаги, которые убедят его, что вы имеете право на эти миллионы. Доверенность, например. А ее вам взять негде.

Я молчал. Что тут скажешь? Пока он был в общем прав.

— Зато мы можем ее достать. Вдова генерала жива. У нас есть доступ к его документам, к его личным бланкам. Есть и чистые бланки с его подписью. Ну а попросту говоря, вы знаете местонахождение и номер счета, мы же, имея соответствующие данные, можем его диспонировать.

— Взаимовыручка, так, что ли?

— Совершенно верно,— улыбнулся он.— Именно это я и имею в виду. Какая вам выгода от ваших знаний? Никакой, даже наоборот. За вами ведь не только мы гоняемся. Кстати, одного мы убрали. Иначе вы бы не сидели сейчас здесь.

— Это вы о гостинице в Женеве?

— Возможно. Мы хотим предложить вам сделку. Соглашение. Если мы получим от вас нужную информацию и сможем закрыть женевский счет, то выплатим вам десять процентов.

— Десять процентов... — протянул я, стремясь выиграть время. Но он понял меня превратно.

— Тогда пятнадцать. Это около семидесяти пяти миллионов долларов. Подумайте сами. Вы сможете бросить свой здешний хлам.— Он пренебрежительно огляделся.— Купите дом в Испании, в Вест–Индии. И до конца дней можно сидеть сложа руки, жить в свое удовольствие.

— А если я не захочу?

— Боюсь, у вас нет альтернативы. Вернее, есть, конечно, только, по–моему, о ней даже говорить не стоит. Зачем она вам?

Он поднял пистолет, навел на меня. Метил прямо в голову, с нескольких метров. Потом опустил его. Улыбнулся.

— Не надо так пугаться. Я пытаюсь вам помочь, и только. Смотрите на дело практически. Вы же одним махом, палец о палец не ударив, становитесь самым богатым человеком в Швеции. Ну а в противном случае вас схватят те, другие, и будут пытать, пока вы все не выложите. И вся недолга. Ша. Конец.