К. Донских - В Каталонию

Боль была настолько сильной, что, если бы он не нашёл Никитку, то умер бы.

Первые сутки ему казалось, что было бы лучше, если бы он умер.

Тогда вероятно, он был бы вместе с женой.

Как раньше.

Он думал об этом, казалось, целую вечность.

Потом он вдруг начал убеждать себя в том, что произошла ошибка. Что идиоты врачи перепутали Катю с кем-то ещё, и два часа требовал ему не врать.

Он кричал.

Потом он начал думать о Боге.

Он думал о том, что ненавидит Его больше всего на свете.

Он презирал его, и если бы Тот сейчас оказался с ним рядом, то выразил бы ненависть Ему в лицо. И может быть, даже плюнул в него.

— Как Ты посмел? — говорил он себе и вслух, Ему или в пустоту.

Чувство несправедливости душило Виктора изнутри и сводило с ума.

Пока он не начал разговаривать с Катей.

Когда его, наконец, впустили к ней, где она казалась слишком живой, чтобы быть мёртвой, он немного успокоился. Казалось, она просто спала. Как и раньше, когда он вставал раньше ее, он много раз видел её такой — просто спящей. Она просто крепко спала.

— Врачи сказали вести себя так, как будто ничего не случилось. Слышишь?

— Никитка ещё не спрашивал о тебе. Он так рад одеялу, представляешь? Видимо, замёрз в лесу так, что и вылезать из постели не стремится. Я купил ему телевизор. Слышишь?

— Оставлю его в подарок больнице. Все равно врачи посоветовали ещё пару дней Никитку подержать у них.

— Слышишь?

— Ты не волнуйся за сына. Вот увидишь, он переживёт всё лучше меня.

— Вот увидишь.

— Мы через неделю улетим в Испанию. Ростик давно зовёт к себе. Вот, кажется, появился повод…

Виктор улыбнулся.

Или натянул улыбку.

А потом ещё говорил… Много говорил… Он не видел жену целых три дня.

Всё всегда заканчивается хорошо.

Если всё закончилось плохо, значит, это ещё не конец.

Пауло Коэльо

— Ты уверен, что мы поступаем правильно?

Высокий мужчина с телосложением, как стройный высокий тополь, тем самым соответствующим своему имени, стоял с Серафином в его кабинете в Каталонии. Последний в своей манере начал прохаживаться перед панорамным окном и устремил взгляд к парку Гуэль.

— Да, — с лёгкостью ответил Серафин, и на его лице нарисовалась улыбка. Конечно, уверен, Ростислав. — Ей всего двадцать четыре года. Она совсем девчонка. Ты себя помнишь в столь юном возрасте?

— Нашёл, что спросить, — с ухмылкой отозвался Ростик, — я не помню прошлогодних событий, а ты ссылаешься на отрочество.

— Я вот совершил много глупостей, будучи в двадцатом десятке.

— И каких?

— Ну, я женился, например, — расхохотался Серафин.

— А, ну такое событие нельзя назвать никак иначе, как глупостью! Что может быть глупее?

Сарказм его товарища был понятен.

— Знаешь, что движет тобою, когда ты вскипаешь, как масло на сковородке, а твои глаза бегают, как загнанные в клетке звери?

— И что же?

Серафин отвлекся от ответа и позвонил Мерсéдес, заказав две чашки эрл грея с лимоном.

— Бесы, — лаконично ответил он.

А потом продолжил:

— А знаешь, что управляет тобою, когда ты спокоен?

— Ответ напрашивается сам собой.

— Пффф… Да нет же! — фыркнул Родин, догадавшись об ответе, — это всё сказки! Ты подумал о Боге? Тогда это полная ерунда.

— Так что же?

— Ты сам.

Ростик растянулся в блаженной улыбке.

— Ты ещё этому удивляешься? Человек сам способен себя успокоить. Бог здесь ни при чём. Дело в опыте и выдержанности. И всё. С годами ты это накапливаешь, как и растраченные нервные клетки. Балансируешь сам с собой.

— И к чему всё это?

— А к тому, что бесов контролировать можно, но не в столь юном возрасте, когда тебе двадцать четыре года. Опыта тогда нет. Понимаешь?

— Понимаю. Согласно твоей логике, зло появляется снаружи, а добро внутри.

— Хе, — причмокнул Серафин, — вот за твою мудрость тебя и люблю.

— А, ладно эту философию… Значит, простим Черчину?

— Ну, конечно!

— А что там известно про Кирилла?

— Что-то… Вчера был суд. Пошёл по двум статьям: похищение несовершеннолетнего и убийство по неосторожности.

— Я бы приписал два убийства…

В кабинет вошла Мерсéдес и поставила две белых чашки на стол. На две минуты повисла тишина. Ростик отхлебнул чёрный бархатный напиток и покрутил чашку в руках.

— Интересным оказалось то, как он похитил у Шемякиных сына.

— Ну-ка…

— Нашёл в социальных сетях готового на всё ради денег. Договорился. Вуаля.

— Работа, поди, была не из простых…

То оказалось длинной историей, и Ростислав, закинув одну ногу на другую, продолжил рассказ.

Когда Кирилл понял, что план неудавшейся презентации его соперника провалился, он занялся вопросом похищения Никиты.

Ему было необходимо, чтобы Ката осталась одна в доме с ребёнком.

— Антон, когда мне это рассказывал, я не верил собственным ушам, но по признательным показаниям Левина стало ясным, что его подельник собирался напасть на них и забрать ребёнка, когда те окажутся одни.

Представляешь, какая для него была радость, когда Ката сама куда-то решила уехать.

Он воспользовался случаем и попросил какую-то кореянку позвонить мальчику, сказав в трубку, что она, — как будто его мама — ждёт сыночка у магазина, в который они всегда ходят. Городской номер телефона сейчас узнать несложно.

— А у Виктора в тот же день сломался автомобиль! — воскликнул Серафин, как будто обрадовавшись пришедшей в его голову догадке.

— И ты не поверишь!

Лицо Ростика округлилось, как если бы он знал ответ на весьма трудный вопрос, но ждал, когда окружающие догадаются о нём сами и кивал в ожидании.

— Только не говори, что Левин постарался и в этом…

— В точку!

— Но как?

— Нанял механика из собственного автосервиса, который впрыснул взятую с собой маслоотработку в глушитель на стоянке, из-за чего впоследствии возникло задымление в трубе. Потом следовал за моим нерадивым родственником, пока тот сам не заметил клубы дыма сзади и не остановился. Через некоторое время остановился за ним с откликом помочь и под этим предлогом снял в капоте высоковольтный провод с катушки зажигания.

Всё.

Автомобиль не завёлся.

Ростислав глотнул бархатного напитка.

В голове всплыли грустные моменты уходящего месяца, ради которых он летал в Москву.

Он видел, что Серафин находится в небольшом шоке.

— Похороны прошли по-семейному, — переменил он тему.

— Хотя ты знаешь, Виктор был бы рад тебя видеть. Ты для него многое сделал. Он тебе очень благодарен.

— Не люблю я это, — вздохнул Серафин, — потом пойдут слухи, что я не сдержал эмоций и дал волю чувствам. Я этого, ох, как боюсь.

— Ты лучше скажи, всё ли там чисто по бумагам, которые Виктор подписал в пользу Левина?