Алексей Биргер - Игра с джокером

— Предупредить — за деньги?

— Я ж сказала, мне было тогда очень туго. Но я не имела в виду… Словом, вполне естественно, что они восприняли меня как шантажистку и стали от меня бегать.

— А потом появилась эта женщина.

— Да. Сперва я решила, что те двое послали её убить меня, за нарушение условий.

— Но потом поняла, что она не имеет с ними ничего общего и действует самостоятельно?

— Да, поняла. Но все равно ей ничего не рассказала. Я не дура, чтобы голову в петлю совать!

— Ты когда-нибудь раньше видела эту женщину?

— По-моему, нет. Хотя временами мне начинало мерещиться, что когда-то мы, возможно, встречались. Впрочем, чего не примерещится, когда выпьешь!

— Ты можешь её описать? — спросил Андрей.

Лиана удивленно поглядела на него.

— Ты ж сам знаешь, кто она!

— Хочу убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке.

— Очень красивая блондинка, — сказала Лиана.

Андрей кивнул.

— Да, все правильно.

— Это все, что ты хотел узнать?

— Наверно, — Андрей поднялся. — Я ведь сам толком не знал, что хотел узнать.

— А я не знаю, зачем перед тобой разболталась, — сказала Лиана. Наверно, потому что ты и впрямь на Леньку похож.

— Не волнуйся, — заверил Андрей. — Я никому слова лишнего не промолвлю.

— Надеюсь… — она проводила его до входной двери. — Слушай, у тебя немного деньжат не найдется?

Андрей отлично понимал, что деньги ей нужны, чтобы сбегать за очередной бутылкой — и все-таки дал. Лиана держалась вполне ничего — но она была сломана, сломана ещё тогда, двенадцать лет назад, когда два зловещих незнакомца с книжечками объяснили ей, что ей лучше всего отказаться от ребенка, если она хочет сохранить жизнь и себе, и ему. Андрею довелось раза два или три пересекаться с молодыми мамашами и с делами о подброшенных или проданных бездетной супружеской паре младенцах. Он знал, что очень часто девчонки, рожающие в шестнадцать-семнадцать лет (пятнадцатилетних можно было вообще не брать в расчет), достаточно легко отказываются от своих «нагулянных» детей. Психологически, что ли, ещё не в состоянии окончательно ощутить себя матерью. А иногда мыслят ещё проще и циничней: хоть выражение «мать-одноночка» и уходит из осуждающего лексикона общества, все больше привыкающего к иной свободе нравов, но, все равно, при ребенке жизнь уже не будет такой веселой, как прежде, да и хорошего мужа бездетной молодухе подцепить легче… Но Лиана явно была не из таких. Необходимость отречься от сына стала для неё ударом, от которого она так и не оправилась… Андрею вспомнилось, как Богомол в свое время описала ему Лиану: «Она показалась мне какой-то потасканной. Не мужиками потасканной, а самой жизнью, если ты понимаешь, что я хочу сказать.» Теперь, увидев Лиану, Андрей понял, что Богомол имела в виду. Был у неё Ленька, которого она действительно любила, ради которого нашла в себе мужество порвать с Гузкиным (а мужество для этого действительно требовалось немалое — и черпала она это мужество из неистощимой силы и стойкости своего возлюбленного) — словом был у неё свой принц на белом коне, золотой доспех которого всю будущую жизнь озарял волшебным лучезарным светом, обещанием любви и покоя… А потом принца убили, убили подло, ударом в спину. И сказка кончилась. Нет, не совсем кончилась, потому что у нее, Принцессы Рваный Халатик, оставался сын от великолепного принца… Но пришли двое, причастные к убийству, и отобрали сына. Если б был Ленька, она бы, может, и сопротивлялась. Но как можно требовать от совсем юной девчонки, только что пережившую трагедию, чтобы она сумела противостоять такому грубому нажиму. Вместе с возлюбленным умерло и её мужество. А потом свет совсем померк. Осталась лишь вечная, незаживающая, кровоточащая рана, которую не могли залечить никакие великолепные квартиры, никакие мужчины и деньги — и только алкоголь мерещился подходящим лекарством, потому что притуплял чувства и дарил забытье.

Ложное лекарство — но другое уже поздно было ей предлагать.

На обратном пути через город Андрей припоминал слова Федора: «Не связывался бы ты с этим делом… Смердит… Я нюхом чую…» Прошло всего несколько часов, как он копнул землю вокруг обстоятельств давней Ленькиной гибели — и какие же гробовые змеи зашевелились и зашипели!

Богомол — и её семья — изначально играли в деле какую-то важную роль. Но какую? Что за запись сделал Ленька?

То, что его роман с Некрасовой продолжался до самых последних дней это факт. Но ведь это не значит, что у него не могло быть двух романов разом…

Кто была мать Богомола — то есть, Люды Венгеровой — стремившаяся дать дочке такое хорошее образование, имевшая для этого и время, и средства, и силы? Вдова какого-то большого человека? Сама — большой человек? Типа, скажем, зампреда облисполкома — женщины были не редкостью на этом посту. Не из тех, кто на виду — иначе бы тренер знал, кто она такая, и сообщил бы об этом Андрею. Но из тех, в руках которых в свое время были сосредоточены реальные сила и власть…

В конце концов, «большой волосатой лапой» в семье Богомола могла быть и не её мать, а какой-нибудь родственник, типа дядюшки или мужа сестры матери…

Допустим — просто допустим, думал Андрей. Ленька и Люда Венгерова развлекаются с магнитофоном. Магнитофон остался включенным на запись, когда они кончили дурачиться и стали обсуждать, что им делать с беременностью Люды — и Ленька только потом обнаружил, что этот разговор зафиксирован. Богомол признается матери. Та нажимает какие-то свои кнопки — и к Леньке являются крутые мужики, из «органов» или из уголовного мира, это в данном случае неважно. Мол, забудь о девчонке и не вздумай проговориться, что у вас с ней что-то было, если хочешь жить… На что Ленька им сообщает, что у него имеется такая-то магнитофонная запись, и пусть они отлезут… Что дальше?

Лиане Некрасовой можно верить — она действительно родила ребенка, и действительно для неё стало трагедией, когда её, совсем молодую девчонку, запугали настолько, что ей пришлось отказаться от него. Трагедией, поломавшей всю её жизнь.

Однако то, что родила одна, вовсе не означает, что не могла родить и другая.

Почему Лиане запретили даже видеться с сыном?

Да потому что это был не её сын! — подумал Андрей. И едва сдержался, чтобы не подпрыгнуть, прошибив головой крышу автобуса, такое возбуждение его охватило. Да, тогда все сходится! Венгерова-мать против того, чтобы оставлять ребенка в своем доме, но она готова позаботиться о том, чтобы у её внука было нормальное детство — не в детском доме, по крайней мере. Подмена происходит при выдаче ребенка тете Тане. Сын Некрасовой отправляется в детский дом, а сын Люды Венгеровой выдается бабушке как сын Некрасовой…