Алексей Биргер - Игра с джокером

— Это хорошо, — вздохнул Андрей.

Еще некоторое время они беседовали подобным образом, потом на кухню заглянул Ленька.

— Дядя Андрей, я расправился с уроками. Пошли в мою комнату!

— Иду, — покорно сказал Андрей, перехватывая улыбку тети Тани.

… - О чем говорить будем? — осведомился он у Леньки, когда они оказались в комнате мальчика. Он окинул комнату взглядом. На стене красовались плакаты рок и поп-групп: «Аэросмит», «Радиохэд», «Алиса», «Спайс Герлс», некоторые другие — все вперемешку. — Да, так вот какая музыка сейчас в ходу…

— А в ваше время какую слушали? — с жадным интересом спросил Ленька.

— Разную. Ну, вечные «Битлы». Они и в наше время уже были классикой. «Роллинг Стоунз» — их, я вижу, и ты слушаешь. А так, из наших… Твой отец очень любил «Машину времени», одним из первых стал записывать «Браво» и «Наутилус Помпилиус». Я-то больше склонялся к «Аквариуму» и бардам Высоцкому, Окуджаве, Галичу. А твой отец бардов, кроме Высоцкого, не очень воспринимал. Кого ещё слушали? Трудно упомнить. Не надо забывать, что мы были тогда совсем зеленые и глупые, и периодически плыли за общей волной.

— Вот уж не поверю, что вы когда-нибудь были глупыми! — горячо ответил Ленька.

— Бывало, — усмехнулся Андрей. — Этого периода никто не миновал. Кого ещё припомнить? Ты знаешь, память подводит. Как-то очень быстро забываются старые кумиры, кроме нескольких основных. Вроде, только-только напевал их мелодию — бац! — уже и имени вспомнить не можешь. Впрочем, если у тебя сохранился старый магнитофон отца и записи, которые он делал, ты можешь сам все прослушать. Можем прослушать вместе, я буду вспоминать и подсказывать, как зовут исполнителя или группу, которые в данный момент звучат…

— Магнитофон цел! — воскликнул Ленька. — Давай так и сделаем!

Они достали с антресолей магнитофон и коробку с пленками и вернулись в Ленькину комнату…

Через час, когда Ленька спал, Андрей лежал на диванчике в своей комнате и снова и снова прокручивал одну и ту же запись. Он одолжил магнитофон, сказав, что хочет послушать перед сном — все эти старые записи воспоминания расшевелили. Воспоминания в нем действительно ожили — но было не только это.

Среди пленок оказалась одна, которую Ленька, едва начав слушать, объявил «испорченной» и отложил в сторону. И именно эта испорченная запись интересовала Андрея больше всего.

Вроде бы, не было на ней ничего особенного. На голос Аллы Пугачевой наложился разговор тети Тани с какой-то своей приятельницей. Было время всеобщего дефицита, и говорили о том, что завтра, наверно, в универмаге выкинут какие-то продукты к майским праздникам, и надо бы занять очереди с самого утра, подстраховывая друг друга, а также о том, что очередь за вином теперь и на валидоле не выстоишь, такое творится безумие в этих огромных «хвостах»… Словом, шел обычный бытовой разговор того времени, и, сколько Андрей его ни прокручивал — а он прокрутил его несколько раз — он не мог уловить ничего, что хотя бы с натяжкой можно было бы объявить намеком на некую страшную тайну.

Скорей всего, дело было не в этой пленке, а та «смертоносная», давным-давно была уничтожена, и копии её не сохранилось… Или, если Ленька сделал копию, сохранилась в таком месте, до которого не просто додуматься уж, во всяком случае, не среди обыкновенных пленок. Проста эта пленка, испорченная наложившейся записью разговора, была единственной, выбивающейся из общего ряда — вот Андрей и пытался вслушаться в каждый звук.

«Допустим, я начну придираться и искать странности, — думал Андрей. Какие странности здесь можно углядеть? Во-первых… Да, что за приятельница, с которой беседует тетя Таня? Раза два она назвала её Шурой. Надо бы аккуратненько порасспросить тетю Таню, не было ли связано с этой Шурой чего-нибудь особенного. Но, скорей всего, это путь в никуда. Во-вторых… Допустим, Ленька не нашел переходника и писал телеконцерт через микрофон, приставив его вплотную к динамикам телевизора. Уже то странно, что у рукастого технаря Леньки не нашлось переходного шнура нужных параметров, чтобы записать концерт напрямую. Но если бы он и писал его через микрофон — разве он не предупредил бы мать, что в комнате шуметь нельзя? А она всегда очень трепетно относилась к его пожеланиям. Ладно, допустим… Ленька включает запись, выходит из комнаты, не предупредив мать, а та, ничего не зная, заходит в комнату вместе с приятельницей — и продолжает разговор, не обратив внимания, что магнитофон включен на запись. Слышен шум улицы — гудки машин, посторонние голоса, отдаленные вопли мальчишек, играющих в футбол. Значит, окно открыто… Что неудивительно, если, судя по разговору, стоит конец апреля. Но Ленька бы обязательно закрыл окно, перед тем, как включить запись! Значит, окно открыла тетя Таня, войдя в комнату. Странно, что я не слышу звука открываемого окна. Да, это можно пометить как странность… И все-таки… Если так придираться, то странности можно найти в чем угодно! Несерьезно это…»

Устав от пустых размышлений, он уснул.

Сон ему приснился странный — озаренный мягким светом былых времен, выражаясь поэтически. Снилось, что ему лет семь, и дядя Сема с семьей у них дома, в гостях, день стоит ясный и солнечный, теплый такой денек, какие бывают в июне, прозрачные-прозрачные, когда их бело-золотистый свет сам похож на невесомый и недолговечный пух июньских одуванчиков… Дядя Сема что-то живо рассказывает, по своему обыкновению, и, увидев, что все начинают хохотать под конец его рассказа, сам смеется, сделав рукой замысловатый жест в воздухе, так что зажатая в его пальцах папироса описывает прихотливую дугу. Этот смех ещё звенел в ушах Андрея, и улыбка дяди Семы — медленно тающая, словно улыбка Чеширского кота — висела перед глазами, когда он проснулся…

И некоторое время лежал, не двигаясь. Так хорошо было вновь оказаться в том времени, когда они с Ленькой были маленькими, и вся жизнь, казалось, впереди — и так верилось, что ничто не сумеет её омрачить… И ещё было странное чувство, будто в смехе и улыбке дяди Семы, в почти бесовской лукавинке, золотистыми искорками светившей в его глазах, и надо искать ответ на все загадки, которые сегодня мучают Андрея.

Что-то там было, связанное с этим заразительным смехом и с этими искорками…

Но Андрей не стал залеживаться. Он слышал, как Ленька собирается в школу, и встал, чтобы его проводить и пожелать хорошего дня. Да и у самого Андрея дел было полно.

Они быстро позавтракали все вместе, и Ленька умчался в школу, а Андрей чуть задержался, чтобы спокойно побриться и ещё раз продумать план действий на сегодняшний день. Сперва — в роддом. А после обеда, если все будет нормально — к адвокату, вместе с Федором, или без него, но в любом случае дождавшись от него звонка. Возможны и дополнительные передвижения — в зависимости от того, что он узнает в роддоме.