Алексей Биргер - Война орхидей

— Ох, уж, эти старики… — проворчал Повар, скривившись так, как будто хотел оскомину сплюнуть.

Себя он стариком не считал. «Старики» было для него понятием скорей не возраста, а отношения к жизни, к умению или неумению проникаться её токами и, когда нужно, брать нахрапом, а когда нужно, лестью и лаской. «Стариками» он называл тех людей, для которых бумажная жизнь начинала заслонять настоящую. И которые, главное, в погоне за властью начинали утрачивать безошибочный инстинкт власти — которые, при всей безошибочности их логических расчетов, при всем умении безошибочно плести интригу переставали чуять запах власти как волк чует запах крови от подраненного оленя и бросается наверняка, зло и беспощадно. Кружить прихотливыми петлями и принюхиваться волк будет только до тех пор, пока не подвернется случай загрызть добычу. Интригой можно подготовить почву для броска — но ещё ни разу не бывало, чтобы добычу заваливали не броском и клыком, а интригой.

Поэтому не считал он стариком и президента, Большого Хозяина. Тот действительно был Большим Хозяином, недруги которого — от политиков до газетчиков — могли сколько угодно издеваться над «живой мумией», бормочущей в Кремле. Как первые пристрелочные залпы ещё довольно далекой предвыборной компании такая пропаганда была вполне понятна, но что до её истинности… Повар только посмеивался про себя. Ему это напоминало вопли из «Маугли», что «Акела промахнулся!» Что ж, у Большого Хозяина, как и у Акелы, случались промахи, но запах крови он все равно чуял как никто, а его челюсти оставались такими могучими, что он до сих пор был способен перемолоть на них любую стаю охотников за властью.

Да, Повар многое видел и понимал. И анализировать умел как никто иначе бы не был он Поваром. Сейчас, когда ему предстояло отдать на заклание людей, которые, в общем-то, были ему не безразличны (хотя ради «пользы дела» Повар мог любого отправить на заклание), ему важно было убедиться, что эти жертвы не будут принесены впустую. Потому что хорошие работники это слишком ценный материал, чтобы разбрасываться им зря.

«Старики», увязшие в бумажной жизни и переставшие разбираться в реальной, скоро полетят под откос, факт. Но когда наступит это «скоро»? Через месяц, два, три? За это время они успеют десять раз погубить Повара, прознав о его обмане. Значит, надо заранее опереться на того, кто придет на их место. А кто придет?

Повар пристально и тщательно присматривался ко всем, стоящим сколько-то в досягаемости от вершины власти. И, среди многих и многих, выделял того, на кого вряд ли кто-нибудь, кроме него, решился бы в тот момент сделать ставку. «Хороший исполнитель, не более», — говорили об этом человеке. Но за неброской внешностью и скромными повадками «хорошего исполнителя» Повар ощущал матерого волка — такого, который, однажды став вожаком, способен спокойно и уверенно, без лишней суеты, всю страну повести в нужном направлении, не натворив тех ошибок и бед, которые обязательно натворят признанные «государственные мужи».

Этому человеку Повар и позвонил, несмотря на поздний час.

— Это очень срочно, — коротко объяснил он. Собеседник Повара не любил лишних слов. — Надо принимать решение, от которого зависит очень многое.

— Хорошо, приезжайте, — услышал он в ответ.

Повар тяжело поднялся из кресла и велел подать машину. Заодно он поинтересовался, прибыл ли рейс из Парижа.

— Самолет ещё в воздухе, но уже на подлете в Москве, — доложили ему.

— Хорошо, — Повар кивнул. — Не тащите «Литовца» прямиком сюда, дайте ему время передохнуть. Пусть устроится и, вообще, нарисуется в Москве как положено. Раньше семи утра он не понадобится.

До того приказанием Повара было привезти к нему Литовца немедленно, и подчиненный, которому Повар отдал новые распоряжения, понял: изменение в планах связано с предстоящим разговором, на который генерал Пюжеев наконец решился и от которого ещё не знает толком, чего ждать.

Повар не даром опасался предстоящего разговора. Он знал, что главной помехой к тому, чтобы завоевать доверие собеседника будет его собственная, Повара, репутация. Когда такой человек как Григорий Ильич является на ночь глядя к человеку, с которым у него до этого не было особенных дел, то, учитывая грызню, царящую в верхах (бестолковую грызню, по глубокому убеждению Повара), этот видит вполне мог выглядеть провокацией.

И точно, Повара встретила ледяная волна недоверия. Впрочем, Повара это не смутило — он был к этому готов.

— Вы… эг-м… выбрали довольно поздний час для своего неожиданного визита, — своим обычным спокойным, почти безразличным, голосом заметил его собеседник.

— Потому что решение надо принимать немедленно, — сказал Повар. — И мне больше не к кому обратиться.

— Допустим. Но при чем тут я?

— Вам ведь известно об операции «Миротворец»? — с ходу бухнул Повар.

— Так, в общих чертах. Насколько ход этой операции касался того круга дел, которым занимаюсь я. Но тогда тем более не понимаю, почему с этим надо обращаться ко мне. Операцией управляют люди, которые стоят и надо мной, и над вами. По-вашему, я могу отменять их решения? Или срывать проведение их решений в жизнь?

— По-моему, можете, — сказал Повар. И быстро добавил. — Да-да, я понимаю, что это смахивает на провокацию. Но это не провокация. Как по-вашему, операция «Миротворец» действительно поможет установить мир в Чечне?

— Мир в Чечне, — скучным голосом проговорил собеседник Повара, наступит только тогда, когда через Чечню станет невыгодно отмывать деньги. Я имею в виду не только то, что Чечня — это сейчас центр терроризма, наркобизнеса, похищений людей и торговли оружием. Я имею в виду прежде всего прочные связи между воротилами в Москве и в Грозном, благодаря которым нефть списывается сгоревшей в Чечне, а деньги за неё оседают на западных банковских счетах, то же самое происходит со сталью, самолетами, инвестициями из федерального бюджета и многим другим.

— А чем больше гибнет и чеченцев и русских, тем легче в этой кровавой каше прятать концы в воду, — подхватил Повар. — При ста убитых виновные были бы схвачены за руку и пошли под суд. При ста тысячах убитых и раздутой ненависти народов друг к другу виновные никому не видны. Наказать их можно только одним способом — сделать так, чтобы их деньги не попадали на западные счета. А если бы и попадали — то блокировались бы там. Иначе никакой самый хороший правитель ничего не изменит. Вроде, Масхадова тоже сперва считали нормальным человеком, с которым можно договориться — а теперь не поймешь, кто он, президент или заложник собственных подданных. И бессмысленно требовать от него каких-то разумных действий. Финал операции «Миротворец» может оказаться приблизительно таким же.