Томас Хетхе - Дело Арбогаста

Ансгар Клейн тут же заявил, что и он придерживается того же мнения, и попросил предоставить его подзащитному возможность сперва изложить собственную версию происшедшего, а уж потом приводить противоречащие ей экспертные заключения.

— Пожалуйста, продолжайте, господин Арбогаст. Вы остановились на том, что вступили с покойной в интимные отношения и после этого предложили разъехаться по домам.

Арбогаст выпил воды, продышался и продолжил рассказ.

— Так оно и было. Мы вернулись в машину и покурили. Затем однако же госпожа Гурт потребовала новых ласк, и мы опять выбрались из машины. Она повернулась спиной, и я взял ее сзади.

— Вы хотите сказать — анально? — уточнил Линднер. Арбогаст с явным отвращением покачал головой.

На помощь судье поспешил прокурор:

— В отчете о вскрытии упомянуты повреждения, в высшей степени характерные для анальных сношений.

— Нет! — Арбогаст еще решительней затряс головой. — Мы занимались этим нормально.

— Как же вы объясните эти повреждения?

— Наверное, это случилось позже, в машине, когда я приводил ее в порядок.

— Погодите-ка, — вмешался судья. — На данный момент мы еще находимся на лугу. Ну и что же произошло там?

— Мы страстно любили друг друга.

— Как должен суд понять это определение — страстно?

Арбогаст замешкался с ответом, и в этот миг перед мысленным взором Кати Лаванс вновь отчетливо предстали все детали, почерпнутые из протокола о вскрытии. Каждое движение, каждый жест, каждый поцелуй ощущала сейчас, казалось, она сама, в ее душе болезненно отзывались отчаянные попытки этих двоих ухватиться друг за дружку. Она сидела, закрыв глаза, и не видала поэтому, что Ансгар Клейн смотрит на нее — и только на нее. Всматриваясь в нее, он понял, что ее сочувствие его подзащитному не приносит ему самому ни малейшей радости. Уже ее вчерашний внезапный интерес к “Изабелле” ничуть не порадовал адвоката. А ее нынешняя жадность до острых ощущений показалась просто отталкивающей. С закрытыми глазами ждала она продолжения рассказа. Клейн увидел, как Арбогаст медленно проводит рукой по волосам, словно раздумывая над тем, какими словами описать происшедшее много лет назад и не отпускающее его по сей день.

— Мария держалась куда раскованней, чем в первый раз. Она подставила мне грудь и захотела сперва, чтобы я ее пососал, а потом — чтобы укусил.

— И вы выполнили ее просьбу, — задал наводящий вопрос Ансгар Клейн.

— Да. А сама она целовала меня везде, укусила в шею и расцарапала мне спину.

— То есть все, что происходило, совершалось по взаимному согласию, — вновь подсказал адвокат.

— Да, конечно же.

— А что потом? — спросил председатель суда.

— Потом Мария перевернулась на живот и я вошел в нее. При этом она билась так, что я ее едва удержал.

— Однако в конце концов удержали, не так ли?

— Да. Я держал ее одной рукой за бедро, а другой — за шею.

— И душили при этом?

— Нет, просто крепко держал, а она билась все сильнее и сильнее. И вдруг обмякла у меня в руках.

— Что значит — обмякла?

— В буквальном смысле обмякла. Как мешок какой-нибудь. Я сначала ничего не понял. Я ждал, что она опять начнет подмахивать. И вдруг меня как током дернуло! Я понял — что-то произошло.

— И что тогда?

— Поскольку она вообще не шевелилась, я послушал ее сердце. Но оно не билось!

Затем он попробовал оживить ее, поведал Арбогаст. Он разводил и сводил ей руки на груди. Много раз. Председательствующий спросил у секретаря суда лечь на пол и предложил Арбогасту проделать на нем следственный эксперимент с оживлением. Арбогаст опустился на колени возле молодого клерка.

— Я решил, что она мертва. Я понимаю, что поступил неверно, не поехав в полицию или к врачу.

— Возвращайтесь на место, — сказал председатель суда секретарю.

Тот встал, отряхнулся и сел за стол. Арбогаст смотрел сейчас только на Линднера.

— Но я совсем потерял голову. Я считаю себя человеком, в некотором роде интеллигентным, но ведь никто не знает, как вести себя в такой ситуации.

— И как именно вы себя повели?

— Сперва отнес госпожу Гурт в машину и положил на пассажирское сиденье. Затем собрал все вещи, оделся сам. Переложил госпожу Гурт на заднее сиденье и прикрыл нижней юбкой. И поехал дальше в сторону Грангата. Всю остальную ее одежду выкинул из окошка через несколько сотен метров. Забыл только о сумочке, которую раньше засунул за сиденье. Где-то в районе Генгенбаха мне пришло в голову оставить труп между Кальтенвайером и Хородом — в тех местах женский труп однажды уже находили. Но на подъезде к Грангату в машине вдруг сильно запахло калом, и я остановился. Мария описалась и обкакалась, если вы понимаете, господин судья, о чем я.

Линднер кивнул.

— Мы понимаем. Рассказывайте дальше.

— Я разорвал нижнюю юбку и обтер тело тряпками, и наконец отъехал по дороге Б-15 в сторону Хорода. У развилки на Дурен я съехал на обочину. Вытащил Марию и спустил тело по склону, поросшему кустами.

Арбогаст кивнул, как бы подтверждая чистосердечность собственного признания, и умолк. Через некоторое время тихим голосом добавил, что поехал затем в Грангат через Кальтенвайер. Налил бак на заправке у Кюнера и просидел пару часов в машине на парковке в районе Кунотмюле.

— Я был совершенно измотан. Даже не два часа просидел в машине, а три, если не все четыре.

— Может, заснули, — спросил судья.

— Нет!

Судья подождал, не захочется ли Арбогасту еще что-нибудь вспомнить.

— Выразитесь-ка поконкретней, — сказал судья, — чтобы потом никто не смог попрекнуть вас тем, что вы, сделав дело, заснули сном праведника!

Арбогаст отчаянно затряс головой. Домой он прибыл часа в два, в три ночи. Положил на ночной столик жены сумочку госпожи Гурт в качестве подарка и, не будя ее, лег и заснул.

— Но зачем ради всего святого вы это сделали?

Арбогаст покачал головой.

— Не знаю. Линднер кивнул.

— Ну и что дальше?

— В субботу я прочел в газете сообщение о пропавшей без вести. В понедельник пошел в полицию.

— Зачем? — спросил Куртиус.

— Решил: будет лучше, если я помогу.

— А дело разве не в том, что вы испугались, мол, сумочка может меня выдать?

— Нет, я хотел помочь следствию.

И Арбогаст замолчал. Судья, кивнув, огляделся по сторонам: нет ли у кого-нибудь вопросов к обвиняемому. В конце концов слово взял прокурор.

— Меня однако же удивляет ваше высказывание, будто вам захотелось помочь следствию. Из протоколов вытекает нечто противоположное. На первом допросе вы утверждали, будто всего лишь подвезли госпожу Гурт и купили у нее сумочку. На втором допросе — категорически отрицали тот факт, что у вас с ней что-то было, а на третьем признались обер-прорурору в том, что она, якобы, внезапно умерла у вас на глазах. А в конце концов заявили, что она умерла в ваших объятьях, правда, без какого бы то ни было умысла с вашей стороны. Это признание вы однако же затем объявили ложным и якобы сделанным под давлением и угрозой. Как же все это согласуется с вашим сегодняшним утверждением, будто вы хотели помочь следствию?