Томас Хетхе - Дело Арбогаста

— Ваше здоровье! И приятного вам ужина!

Медленно выпил воду, прокашлялся и приступил к делу.

— По сегодняшним впечатлениям вполне может сложиться ощущение, будто ты сознательно избегаешь госпожи Лаванс. Или я ошибаюсь?

Ответом ему было долгое молчание. Сарразин делал вид, будто пьет воду из уже пустого стакана.

— Нет, конечно же, ты не ошибся.

Клейн присел на край кровати, потому что в маленьком номере просто не было второго стула. Выпил минеральной воды с подноса.

— Мне очень жаль, я понимал, что это выглядит пошловато. — Катя Лаванс и ее мнение для нас чрезвычайно важны.

— Мне это понятно.

— При этом она кажется сравнительно умной женщиной.

— Согласен.

— И привлекательной тоже.

— Спорить не стану.

— Значит, ревнуешь?

— Да что ты!

— Прошу прощения, но я тебе не верю.

Сарразин смачно рассмеялся.

— Я за нее тревожусь.

— Из-за Арбогаста?

Ансгар Клейн поколебался, прежде чем ответить. Когда Арбогаст буквально с первого взгляда на восточно-германскую гостью принялся пожирать ее глазами, да так и не оставил этого занятия, адвокату стало весьма противно. И объяснение этому, представлялось ему, вовсе не сводилось к тому, что и его самого, несомненно, волновала эта женщина. Он выжил еще глоток воды, осторожно поставил стакан на поднос и принялся вертеть его двумя пальцами, не поднимая глаз на Сарразина.

— Арбогаст невиновен. Сарразин оставил шутливый тон.

— Да. — В голосе адвоката еле заметно послышалось сомнение. Сарразин смотрел на него в упор, он чувствовал это, но сам поднять глаза так и не решался.

— Значит, все-таки ревнуешь, — подвел черту Сарразин, и Клейн нехотя кивнул.

— Продолжаем процесс по делу Федеративная Республика Германия против Ганса Арбогаста, под номером 25/380 за 1955 год. Сегодня мы переходим к анализу доказательной стороны дела. Вызывается свидетельница Катрин Тайхель.

Судебный исполнитель вышел из зала, чтобы привести бывшую жену Ганса Арбогаста. Медленными, еле слышными шагами вошла она и приблизилась к судейской кафедре. Темно-синий костюм и белая блузка — вот во что она оделась по такому случаю. Она несколько раздобрела, лицо у нее было бледным. Помадой она не пользовалась, а вот глаза подвела. И сделала “начес”. Едва сев на место, она объявила, что хотела бы воспользоваться предоставляемым ей законом правом вообще отказаться от показаний. Судья Линднер, кивнув, попросил ее однако назвать имя, возраст, место жительства, определиться с профессиональным и семейным статусом, что она и проделала. Глаз на Арбогаста она не поднимала, а он смотрел на нее неотрывно и даже, пожалуй, нахально.

— Что ж, с этим я вас и отпускаю, госпожа Тайхель. Вы свободны. Если у вас были издержки, то вы можете возместить их в кассе суда. Вот вам соответствующее разрешение.

Линднер заполнил формуляр и, не вставая из-за стола, протянул его бывшей жене Арбогаста.

— Господин судья?

— Что у вас еще?

— А можно мне остаться послушать?

— Да, госпожа Тайхель, конечно же. Садитесь в публику. Следующим свидетелем я вызываю Йохена Гурта.

Арбогаст жадным взглядом проводил Катрин до места, на которое она уселась. И тут ему бросилось в глаза отсутствие кресла, предоставленного накануне профессору Маулу. Арбогаст осмотрелся в зале и в конце концов обнаружил автора рокового для него экспертного заключения где-то в задних рядах. Их взгляды встретились, и профессор отвел глаза, переключив внимание на вдовца убитой, который меж тем уже занял свидетельское место и ответил на вопросы, удостоверяющие его личность. Сорокапятилетний Йохен Гурт работал инженером и жил в Брауншвейге. Он вновь женился. По просьбе суда, он рассказал о том, как они с Марией бежали в 1952 году из Восточного Берлина на Запад. К тому времени они были уже пять лет женаты, их детям, оставленным у бабушки, было три и четыре года. Ко дню гибели его жены они уже целый год жили в лагере для беженцев в Рингсхейме. Жизнь в лагере удручала его покойную жену, она подумывала о том, не вернуться ли к детям. Нет, ответил Гурт на вопрос Ансгара Клейна, его жена не была образцовой домохозяйкой. Да, она была особой весьма темпераментной.

— Например, она чудо что вытворяла в постели. Ни с чем подобным в жизни не сталкивался.

— А у вас не возникало ощущения, будто ваша жена вам не вполне верна?

— Да уж сколько раз!

Она голосовала на дороге и отправлялась на увеселительные поездки в Шварцвальд. А вот о том, что в сентябре 1953 года его жена была в начальной фазе беременности, он не подозревал.

— Первого сентября 1953 года Мария заехала ко мне в обеденный перерыв на работу в Грангат. Я видел, как она вылезла из какой-то машины и попрощалась с водителем. Мы пообедали, и я предложил ей вечером вместе вернуться в Рингсхейм на поезде. Но Мария не захотела ждать. Лучше уж она проголосует на дороге. Я еще дал ей несколько марок — скажем, чтобы она могла выпить кофе. С тех пор я жену уже не видел.

— А почему вы обратились в полицию только через четыре дня?

— Я думал, Мария поехала в Штутгарт поискать работу.

— С чего вы это взяли?

— Незадолго перед тем в лагере побывал человек из Штутгарта. Он предложил ей место.

Судья еще не определился с тем, какие вопросы следует задать ему самому. До поры до времени помалкивал, задумчиво глядя на Гурта, и прокурор. Йохен Гурт был узкоплечим мужчиной незавидного роста в темном костюме. Он сидел, сложа руки на коленях. У него были еще кое-какие сомнения, тихим голосом добавил он. Жена ведь могла взять, да и вернуться в Берлин или просто-напросто сбежать. Лишь пятого сентября, в субботу, бросив случайный взгляд в газету и прочитав заметку об обнаружении неопознанного женского тела, он, по содержащимся там приметам, кое-что заподозрил. И обратился в полицию.

Ансгар Клейн заметил, как пристально и неотрывно смотрит Ганс Арбогаст на мужа своей когдатошней любовницы. Факты и мнения из уст Йохена Гурта представляли собой единственное, что мог узнать о Марии и о всей ее жизни Арбогаст. Адвокат обвел медленным взглядом зал суда. Не важно, что за дело слушается и каков состав суда, — в любом случае все происходящее в этом зале обладает прямо-таки убийственной серьезностью. И хотя у каждого свое субъективное прошлое, из которого и вытекают его высказывания, только все вместе сливается в общую действительность, которой на самом деле никогда не было и которая возникает лишь здесь и сейчас. Нет, покачал головой Ансгар Клейн, у него больше нет вопросов к Йохену Гурту.

Судья Линднер принялся вызывать в качестве свидетелей людей, так или иначе причастных к обнаружению тела. Первым выступил лесник Мехлинг, тщедушный старец, практически повторивший, как подметил Клейн, слово в слово свои показания, данные на первом процессе. Говорил он на здешнем диалекте с характерными вопросительными, а отчасти и обиженными интонациями.