Сабина Тислер - Забирая дыхание

В этот момент прямо позади них остановился «бентли» бежевого цвета, и из машины выскочили двое молодых людей. У одного из них светлые напомаженные волосы были зачесаны назад, у другого же, который выглядел значительно толще брата, волосы были подстрижены настолько коротко, что он производил впечатление чуть ли не лысого.

— Привет, старина! — заорал блондин и с высокомерным видом махнул рукой Матиасу, который стоял всего лишь за несколько метров от него. — И ты здесь! Как твои дела?

Этому словесному шквалу Матиас не мог ничего противопоставить. Он беспомощно стоял на месте, от растерянности не в силах произнести и слова.

— Может, поможешь нам с багажом? А то у меня руки заняты!

Матиас молча кивнул и вынул чемодан из багажника, который открылся автоматически. А сам Михаэль фон Дорнвальд, который любил, чтобы к нему обращались «Майкл», взял с заднего сиденья машины букет цветов для хозяйки дома и направился по наружной лестнице вверх, к главному входу.

Происшедшее причинило Матиасу почти физическую боль. Михаэль обошелся с ним, как с лакеем, и он это допустил! Матиасу стало противно до тошноты.

— Что случилось? — спросила Генриетта, выйдя из машины и увидев сына в каком-то странном состоянии.

Матиас ей не ответил. Он даже не поприветствовал фрау Ингеборг фон Дорнвальд и ее дочь Тильду, которые тоже вышли из «бентли» и лишь бегло кивнули Генриетте.

Он ничего не слышал и не видел вокруг, он был вне себя от злости. Ему понадобилось почти полминуты, чтобы справиться с этим и последовать за матерью в дом.

Почти всегда на сеногной им везло с погодой, и в этот раз вечер был теплым и сухим. Буфет устроили прямо в парке, где маленькие фонари из кованого железа горели между деревьев, и дамы надели вечерние платья без рукавов. Легкого палантина было достаточно, чтобы не озябнуть.

Мать Матиаса специально для этого случая купила вечернее платье сиреневого цвета. В его вырезе блестело колье, которое подарил ей муж, Линус, на пятую годовщину свадьбы. Всего лишь за шесть месяцев до того, как умер. Она хранила это украшение словно настоящее сокровище, и Матиас знал, что она никогда с ним не расстанется, даже в самой сложной финансовой ситуации. Лишь один раз в году она надевала его — на летний праздник в замке Бург Лунден. Волосы Генриетты были подстрижены короче, чем в прошлом году, она похудела на пару килограммов, а ее глаза блестели. Для Матиаса она выглядела не как женщина, которой несколько недель назад исполнилось пятьдесят пять лет, а как дама под сорок в полном расцвете сил.

Перед ужином в холле замка давали концерт — скрипичный квартет Йозефа Гайдна, и Матиас прикрыл глаза. Не потому, что ему было скучно, просто за рулем он ужасно устал, вдобавок ему хотелось произвести впечатление человека, который слился с музыкой самым тесным образом. Но через четверть часа его голова упала на грудь, и он задремал. Когда мать толкнула его локтем в бок, Матиас испуганно подскочил и, чтобы не уснуть, заставил себя решать в уме сложные задачи на вычисление, типа умножить сто тридцать восемь на семнадцать.

После этого был вечерний буфет, и там он снова увидел Тильду, сестру наглых братьев фон Дорнвальдов. Матиас предполагая, что младший из братьев — толстяк брюнет, за ужином нацепивший узенькие очки оранжевого цвета, которые ему не шли и в которых он напоминал клоуна, — был таким же тошнотворным типом, как и его блондинистый, намазанный гелем для волос брат, хотя тот до сих пор и словом с ним не обмолвился.

Их мать, даму с тронутой сединой старомодной высокой прической, Матиас невзлюбил с первого взгляда и сам удивлялся, что огульную антипатию к этой семье он не распространил на Тильду, хотя она в маленьком черном платье с вышитой каймой выглядела недопустимо.

Платье оставляло ее руки открытыми, и руки эти пусть и не были толстыми или рыхлыми, но зато такими белыми, что при виде их становилось холодно. Выточки на платье были сделаны низко и не там, где следовало, и им не удалось придать нужную форму верхней части ее тела. Кроме того, платье имело очень неудачную длину и заканчивалось чуть выше коленей, что делало ноги Тильды, которые напоминали палки, еще более бесформенными.

Матиас знал, что она хочет стать дизайнером одежды, и подумал, что это полный абсурд, но потом вспомнил, что большинство законодателей моды, хотя и умеют одевать других людей, не в состоянии подобрать себе подходящий гардероб.

Матиасу стало жаль ее. «Неужели у них в доме нет ни одного зеркала, в котором она могла бы увидеть себя в полный рост?» — подумал он, накладывая в тарелку жаренные на гриле креветки с чесноком, — единственное, что его заинтересовало во всем разнообразии буфета. Он решил взять к ним только немного салата.

Он заметил, что она смотрит на него. Когда их глаза встретились, он отвел взгляд в сторону и, взяв тарелку и бокал шампанского, пошел в сад.

Он прохаживался между высокими столиками, улыбался гостям, которых помнил в лицо, но не знал по имени, и раздумывал, возле какого столика остановиться, когда услышал за спиной низкий женский голос:

— Я считаю, что это вообще никуда не годится. Где мы находимся? Если мы не будем проявлять осторожность, дворянский род и иерархия постепенно растворятся во всеобщем благоденствии. Они будут разбавлены водой. Это мы уже ощущаем здесь. Я считаю, что если дворянин умирает, то его жена из мещан, ставшая дворянкой только через вступление в брак, должна утрачивать дворянский титул.

Матиас вздрогнул и замер, ожидая, что кто-нибудь возразит, но этого не произошло.

— Ты совершенно права, — проворчал мужской голос.

— Это позор, что любая девушка легкого поведения может выйти замуж и попасть в наше общество, — добавила та же женщина.

Матиас не решился обернуться, однако он не мог оставаться и слушать дальше, поэтому ушел. Вероятно, они говорили о его матери, которая происходила из мещан. Ее отец был пивоваром, а мать — домохозяйкой, которая заботилась о семи детях. Генриетте было уже двадцать шесть лет, когда она познакомилась с Линусом фон Штайнфельдом, который был старше ее на тридцать два года, и вышла замуж за него всего через шесть недель после знакомства. Он был ее самой большой любовью, и для Генриетты это был сказочный взлет: девушка из мещан стала владелицей поместья и дворянкой фон Штайнфельд.

Однако ее счастье длилось недолго, потому что Линус умер, когда Матиасу было всего три года.

После смерти Линуса Генриетта сохранила его фамилию и титул, но, очевидно, для некоторых из собравшихся отметину о происхождении она носила на себе даже сейчас.

Матиас едва заметно вздрогнул.

За одним из последних столов он увидел мать.