Ирина Зарубина - Компромат

Дверь «Жигуленка» распахнулась словно сама собой (Клавдия успела разглядеть только чью-то волосатую кисть — ее хозяин оставался вне поля зрения), и, получив очередной толчок в спину, она буквально влетела в салон. При этом «спаситель» не забыл подстраховать ее голову, надавив огромной ладонью на макушку.

Все это произошло так стремительно и неожиданно, так было неправдоподобно и в то же время жутко (даже сердце, казалось, перестало биться, замерев на долгие минуты, а тело застыло, будто его парализовало), что Клавдия впала в какое-то странное, не испытанное прежде состояние, близкое к гипнотическому трансу. Впоследствии она могла восстановить события того утра лишь отрывочно.

…В машине кто-то был… слева… он зажал рот, чтобы я не закричала… «спаситель» тяжело плюхнулся справа… Теперь я была как бы в живых тисках, никак не вырваться… Хлопнула дверца. Что-то щелкнуло… это наручники надели, до боли сдавив запястья… «Жигуленок» сорвался с места… Куда же он с такой скоростью? Пробка рассосалась? Нет, наверное, в подворотню свернул, понесся дворами…

На голову что-то нахлобучивают… Мешок? Точно, мешок… В нос ударяет буйный запах сырой плесени… дышать трудно… Помогите… Кто-нибудь, помогите…

Наконец, голоса. Два голоса. Один низкий и хриплый, другой потоньше, парень шепелявит…

— Гони быстрей, мудила, — приказывает шоферу хриплый и прикрикивает на шепелявого: — Чего вылупился? Шмонай ее!

Значит, ограбление… Идиоты, нашли кого грабить…

И тут же их руки бесцеремонно лезут под пальто… под юбку… расстегивают кофту… срывают лифчик… как стыдно…

— А ничего себе бабенка! — крякает шепелявый.

Или изнасилование?.. Мальчики, зачем я вам, старая, нужна? Ведь вокруг столько хорошеньких девиц! Нет, нельзя так думать…

— Да не дрожи ты так… — рычит хрипатый. — На хрен ты кому нужна…

Значит, все-таки ограбление.

— Берите все, — она разлепляет пересохшие губы. — Деньги в кошельке… Только не убивайте… Я ваши лица не запомнила… Я вообще вас не видела…

— Заткнись! — обрывает хрипатый.

— Умолкни, ф-фука! — поддакивает ему шепелявый. — Фумку давай сюда!

— В сумке пусто! А в руке у тебя что? В кулаке, спрашиваю, что зажала?

— Купон… Берите…

— Похоже? — снова хрипатый, но через небольшую паузу.

— Не жнаю… — в чем-то сомневается его дружок. — Проверим…

Что им нужно? Что там «похоже»? Разве так грабят? Нет, грабят совсем не так. Как-то иначе…

Скрипя тормозами, «Жигуленок» резко останавливается. Тихо… аж в ушах звенит. Почему такая тишина? Куда завезли? За город? Вряд ли… Ехали всего ничего… Или показалось, что ничего, а на самом деле?.. Господи, как страшно…

— Выметайся, — бурчит хрипатый. Он явно чем-то недоволен.

— Кто? Я?

— Ты, ты, — мрачно гогочет шепелявый, отпирая замки наручников. — Значит, так, крафотка, флушай фюда внимательно. Шейчас ты выйдешь иж машины и будешь шшитать до двешти. Пока не дошшитаешь, мешка ш башки не шнимать. Уфекла?

— Усекла.

— А ина-аче… — загадочно протянул хрипатый, и Клавдия Васильевна ощутила на своей шее прохладное прикосновение стального лезвия. — Бегом! Бегом, я сказал!

И вот она уже стоит в кромешной темноте, толстая мешковина не пропускает ни единого лучика. Но живая. Целая и невредимая. И сумка в руке. Раз, два, три, четыре…

Убежать, немедленно убежать, позвать на помощь!.. Пять, шесть, семь…

Визжа покрышками, «Жигуленок» устремился куда-то вдаль, и надрывное бульканье его двигателя затихает, затихает, затихает… Двенадцать, тринадцать, четырнадцать…

Ноги не двигаются, приросли к земле. А если один из них остался и находится где-то неподалеку, наблюдает из-за угла? Тридцать семь, тридцать восемь…

Из-за угла чего? Дома? Но не слышно ни шума улиц, ни людского гомона. Пятьдесят, пятьдесят один… Где я? Даже номера машины не запомнила. Надо же так растеряться…

— Смотри, тетька из дурдома сбежала, — вдруг совсем рядом раздался детский голосок. — Не подходи к ней! Не подходи!

…сто семнадцать, сто восемнадцать…

— Чего это она?

— Откуда я знаю? Давай батю твоего позовем.

…сто тридцать, сто тридцать один… Хватит!

Дежкина осторожно стянула с головы мешок и невольно зажмурилась — яркий свет больно ударил по глазам. Это замкнутый двор-колодец. Вот почему здесь так тихо.

Два мальчика лет шести, прижавшись друг к другу, испуганно таращились на нее. Клавдия представила себе, как нелепо и диковинно она выглядела с мешком на голове, и не смогла удержаться, рассмеялась. Рассмеялась нервно, раскатисто. И этот смех привел мальчишек в ужас. Они начали пятиться, затем побежали со всех ног и с дикими воплями скрылись в темном подъезде.

Когда истерика прошла, Дежкина успокоила дыхание и, осмотревшись по сторонам (во дворе не было ни души), попыталась хоть как-то привести себя в порядок. Две пуговицы на пальто с мясом вырваны, кофта расхристана, чулки поползли, шейный платок съехал на спину, волосы в прямом смысле дыбом. Вылитая путана после бурной ночи.

Так, что же они похитили? Кошелек на месте. Деньги почему-то не тронули. И паспорт, и удостоверение, и косметичку, и тетрадь с деловыми записями. Брать-то больше было нечего. Серебряная цепочка? На шее болтается… Ключи от квартиры? Лежат в кармане пальто…

Пошатываясь на все еще ватных ногах, Клавдия Васильевна медленно побрела по дворику, обогнула детскую песочницу (песка в ней нет, одни окурки да пустые бутылки) и, войдя в полумрак подворотни, остолбенела. Она находилась в каких-нибудь десяти метрах от парадной двери своей родной прокуратуры. Нужно было лишь пересечь узкую улочку. Удивительно, но за долгие годы работы в своем учреждении Дежкина ни разу не заглядывала в этот двор.

Как только Виктор Чубаристов увидел Клавдию, он сразу понял, что-то случилось, и ироничное выражение мгновенно сползло с его лица.

Она молча кивнула на дверь своего кабинета и, пропустив вперед Виктора, многозначительно потрясла перед его носом пыльным мешком.

— Вот, — возбужденным шепотом произнесла она.

— Что «вот»? — заморгал ресницами Чубаристов. — Ну и видок у тебя, госпожа следователь… Как у курицы, только что вылезшей из-под петуха.

— Вот, — повторила Клавдия и, провернув в замочной скважине ключ, села за свой стол. — Умоляю, включи кипятильничек. Мне только чайку глотнуть и сразу полегчает.

После того как Виктор выполнил ее просьбу и, крайне заинтересованный, присел на подоконник, скрестив руки на груди, она сбивчиво рассказала ему о событиях, случившихся в последние несколько минут. И про поломку троллейбуса, и про серый «Жигуль», и про мужские голоса, и про бесцеремонный и столь же безуспешный обыск.