Ирина Зарубина - Компромат

— Значит, ничего не взяли? — обдумывая полученную информацию и раскладывая ее по полочкам, спросил Чубаристов. — Уверена?

— Уверена.

— Ничего-ничего? Не может быть… Проверь еще разок.

— Я десять раз перепроверила. — Дежкина открыла косметичку и посмотрела на себя в маленькое зеркальце. Тушь потекла, помада размазалась… — В этом-то и вся странность, Витя. Хотя, постой! Взяли… Купон взяли.

— Какой еще купон?

Клавдия поведала Виктору о букмекерской конторе, открывшейся в булочной, о том, что она поставила тысячу рублей на победу «Сиэтл Суперсоникс».

— На победу кого? — удивленно спросил Чубаристов.

— «Сиэтл Суперсоникс»… — смущаясь, сказала Дежкина. — Команда такая баскетбольная.

— У каждого свои заскоки, — прокомментировал этот факт Виктор. — Может, за подкладку провалился?

— Да нет же! Я его в кулаке держала.

— Знатный улов, — хмыкнул Виктор. — А номер автомобиля?

— Какой там… — махнула рукой Клавдия. — Я и лиц-то их не разглядела.

— Да уж, попробуй тут разглядеть. — Он брезгливо осмотрел и даже зачем-то понюхал мешок, единственную улику, оставшуюся после дерзкого нападения. — Ну что на это сказать? Не повезло — ты оказалась в неподходящем месте в неподходящее время. Или, наоборот, повезло, что не покалечили. Знаешь, как бывает? У жертвы нет ничего ценного, вот грабитель со злости ее топориком по голове…

— Витя! — вскричала Дежкина. — Не надо! У меня и так до сих пор коленки трясутся, а ты со своими идиотскими шуточками!

— Что, сильно струхнула? Может, тебе это… домой? Не хочешь? Ну тогда бутербродиками закуси, — он распахнул свой «кейс» и выложил на стол целлофановый сверток. — Тут с колбаской, с сыром. Давай-давай, наваливайся. Кусок в горло не лезет? Надо себя заставить, госпожа следователь. — Иногда чопорный и неприступный Виктор Сергеевич Чубаристов мог вести себя, как чуткая и заботливая нянька и даже жесты его становились плавными, убаюкивающими. — Кстати, можешь меня поздравить. Кажется, я потянул за нужную веревочку. Сам не ожидал.

— Очередной свидетель?

— Да еще какой! В Бутырках отдыхает, золотце.

— Чему я не устаю восторгаться, так это твоему терпению. — Дежкина без особой охоты надкусила трехслойный бутерброд. — Сколько их через твои руки прошло?

— Не знаю, Клавдия, не считал. — Чубаристов выдернул из розетки штепсель кипятильника, после чего отправил в стакан щепотку чая. — Или чего покрепче? Я сбегаю.

— Погоди, Виктор. Что мне делать-то? Заявлять?

Виктор не успел ответить.

В дверь громко и требовательно постучали. Вот всегда так, когда хочется спокойствия и уединения, обязательно кто-нибудь припрется.

— Эй, открывайте! — несомненно, голос принадлежал Левинсону. — Мы знаем, что вы там! Вас видели! Дежкина! Чубаристов! Ку-ку! Чем вы там занимаетесь?

— Принесла нелегкая, его только и не хватало, — недовольно пробурчал Чубаристов, но незваного гостя впустил. Левинсон мужик настырный, от него не так просто отделаться.

Впрочем, помощник прокурора города по связям с общественностью, или, как сам себя именовал Левинсон, пресс-секретарь, явился не один. На пороге рядом с ним возник изящный силуэт Лины Волконской.

— Здрасьте… — тихо произнесла она, на мгновение задержав взгляд на Викторе.

— Приветик, — улыбнулся Чубаристов. — Как дела-успехи-здоровье?

— Спасибо, хорошо… — девушка смущенно потупилась. — Вы еще не уходите? Я только результаты экспертизы Сафронову занесу и сразу обратно, — и она бесшумно выскользнула в коридор.

— О, поживиться есть чем! — Левинсон со свойственной ему бесцеремонностью схватил бутерброд и целиком отправил его в рот.

— Тебя, как таракана, на жратву тянет, — заметил Чубаристов.

— А чего такие невеселые? — Помощник горпрокурора по связям со средствами массовой информации, или, как он сам себя называл, пресс-секретарь, не мог не ощутить атмосферы всеобщей подавленности. — Следствие, жмурики, улики, дедуктивные методы? Понимаю-понимаю, работа такая. Чуть не забыл, Клавдия Васильевна, это тебе, — он протянул Дежкиной сложенный вчетверо тетрадный лист. — Дядечка с вахты просил передать.

— От кого? — Клавдия Васильевна развернула листок, быстро пробежала глазами текст.

— Тебе лучше знать, — лукаво подмигнул ей Левинсон. — Амуры, лямуры… Ох, Дежкина, сорок пять — баба ягодка опять? Короче, в шестьдесят пятом году наши забросили в Англию шпиона, назовем его Вовой…

— Очередная байка? — скривился Чубаристов.

— Истинная правда! — послал ему свой невинный взгляд Левинсон. — Один знакомый гэбист рассказал. Ну так вот, значит, внедрился Вова, работал где-то, жену себе завел, а лет через десять и маленький магазинчик прикупил. Значит, жил он себе на окраине Лондона, начал уже забывать родной язык и подумывать о том, а не «заморозили» ли его, в смысле вообще отстранили от всяческих дел.

— Опять затягиваешь, — упрекнул Виктор. — Убыстряй, убыстряй, темп теряешь. К развязке переходи.

— А развязка такая, — Левинсон выудил из пакета второй бутерброд, — в прошлом году заходит в его магазинчик… как вы думаете, кто? Надо же такому случиться — школьный товарищ Вовы, за одной партой сидели. Товарищ этот в командировку приехал, в свободное время шлялся по городу, случайно забрел в лавочку, присмотрелся к хозяину и, разумеется, узнал его. «Привет, говорит. Сколько лет, сколько зим! Не знал, говорит, что ты в Англию рванул. Как, спрашивает, дела?» Тот ему по-английски: «Извините, сэр, вы ошиблись. Никакой я не Вова. Я Джек». А товарищ не унимается: «Какой же ты Джек, когда ты самый что ни на есть Вова! А помнишь, как мы с тобой училке канцелярскую кнопку на стул подложили?» И пошло-поехало в том же духе. «Я Джек». — «Нет, ты Вова». А вокруг уже потихонечку народ собирается, прислушивается, обсуждает происходящее…

— Ну, и чем закончилось? — нетерпеливо оборвал его Чубаристов.

— А закончилось тем, что через несколько минут в магазинчик нагрянули люди из службы контрразведки, Вова был раскрыт и выдворен из страны. И летел он в одном самолете со своим одноклассником и по инерции пытался втолковать ему, что никакой он не Вова, а все-таки Джек. — Левинсон звонко рассмеялся. — Вот такая жизненная история. Обидно, да? Клавдия, ты чего такая насупленная?

— А? — вздрогнула Дежкина, оторвавшись от тетрадного листа. — Без двадцати час.

— Это ты к чему? — не понял Левинсон.

— А кто принес записочку на вахту? — спросила Клавдия Васильевна, растирая кончиками пальцев виски.

— Понятия не имею, а что?

— Нет-нет, ничего… — она отправила послание в верхний ящик своего стола. — Мало ли, может, на словах что просил передать…

— Дежкина! — В дверном проеме появилось ухоженное личико секретарши Люси. Неужели она и через двадцать лет будет такой же молодой, фигуристой и энергичной? — К шефу, быстро!