Тед Косматка - Мерцающие

– Викерс! – Я тронул ее за плечо.

Она больше не открывала глаз.

Я смотрел, как старик заворачивает тело Викерс в одеяло. Они со старухой похоронили ее под деревом, словно заранее сговорились, и, примяв могильный холмик, старик тихо и неспешно произнес несколько слов по-испански. Закончив, он под руку увел Мерси с холма. С травы мы перешли на гравийную дорожку и медленно приблизились к машине.

Я не успел сесть, когда старик заговорил по-английски:

– Не возвращайся.

Только это он мне и сказал.

На его лице не было гнева. Ничего не было. При виде его лица у меня мелькнула мысль: показать бы ему датчик. Обрушит ли он волну?

Я сел в машину, завел мотор. В руке у меня лежала кроличья лапка.

Я опустил взгляд на мохнатый обрубок – маленький, уже сухой. И сунул его в нагрудный карман рубашки.

Мерси подала голос с соседнего сиденья:

– Едем отсюда к черту.

Ухабистая дорога медленно шла на подъем. Я краем глаза заметил движение и, обернувшись, увидел несущегося по траве койота.

Мы выехали на асфальтированную дорогу – вокруг была вечерняя пустыня.

– Куда мы? – спросила Мерси.

Я вспомнил слова Викерс. Вспомнил мать.

Длинная качающаяся стрелка маятника – жуткое дальнодействие, спутанное с целой Вселенной. Я услышал слова Викерс: «Вселенная – среда, скопление волн. Метафора не совсем точной метафоры». Действительно не точной – не идеально точной. Вселенные были не просто набором матрешек, спрятанных одна в другой, но отдельных. Они связаны теснее.

Единое неделимое целое, информация, зашифрованная сама в себе.

Фрактал Мандельброта – узор в узоре.

Мир – это изображение.

И изображение изображения.

– Я знаю, что надо делать, – сказал я.

Через три часа дороги мой телефон вдруг застрекотал – что-то у него внутри просохло и воспрянуло к жизни.

Он обжег ухо после приборной доски.

Три голосовых сообщения. Все от Джой. Она беспокоилась. Последний возглас был просто отчаянным: «Пожалуйста, позвони!»

– Выбросил бы ты его, – посоветовала Мерси.

И она, конечно, была права.

Но я сперва позвонил. Попал на голосовую почту.

– Джой, со мной все в порядке. Я в другом штате и в дороге, еду в Индиану. Не хочу впутывать тебя больше, чем уже впутал, поэтому больше звонить не буду. Пока не закончу здесь. Просто хочу, чтобы ты знала: я живой. И все скоро кончится, так или иначе.

Я нажал «Конец» и выбросил телефон в окно.

Мы заехали на стоянку утром воскресенья. Та же пустая асфальтовая площадка – еще более пустая, чем в прошлый раз. Зеленого «BMW» перед входом не было.

Я заглушил мотор, и мы подошли к зданию.

Дверь оказалась заперта. Я позвонил. Вышла женщина в коричневом халате. Седые волосы. Тощая. Из бригады уборщиков.

– На выходные все закрыто, – объявила она через стекло.

– Я работаю в «Высокопроизводительных», – сказал я.

Она наморщила лоб.

– Там теперь все закрыто.

– Мне только вещи забрать.

– Пропуск у вас есть?

– Я не захватил. Могу назвать имя.

Она тряхнула седыми волосами. Строгая бабушка.

– Никого не велено пускать без документов.

Мерси достала пистолет и боком прижала его к стеклу.

– Вот его пропуск. С фотографией и всем прочим.

Женщина разинула рот.

– На что спорим, стекло не пуленепробиваемое? – продолжала Мерси.

Женщина открыла дверь.

– Мы вас не обидим, – успокоил я.

– Может быть, – добавила Мерси попятившейся уборщице. Та подняла руки. – Не останавливайтесь, – посоветовала ей Мерси.

– Здесь денег нет.

– А мы не за деньгами. Ключи у вас?

Она протянула мне черную магнитную карточку.

– Спасибо. – Я ее взял. – Тут чего-нибудь вроде веревки не найдется?

– Мы только убираем. Ничего такого нет.

– Ну и ладно, – кивнул я, достал из вещмешка моток изоленты и оторвал полоску. – Мы захватили с собой.

Мы не поехали на лифте, свернули на лестницу. На четвертом этаже я подергал дверь. Заперто. Рядом с дверной ручкой было считывающее устройство для пропусков.

Я провел по нему карточкой, но ничего не вышло. Замок не сработал. Я попробовал еще раз. С тем же успехом.

– Дай-ка мне.

Мерси выстрелила, выбив искры из ручки. В тесном тупике выстрел оглушил, а пуля срикошетила по ступенькам.

– Давай не будем повторять, – предложил я.

Дверной ручке пришлось плохо – ее своротило на сторону, кусок отщепился. Рядом с ней отскочившая пуля оставила в металле створки небольшую вмятину. Я повернул ручку, но она по-прежнему не подавалась.

– Черт, – ругнулся я, – нужен другой ключ.

– Попробуй этот.

Мерси показала. Пролетом ниже на стене висел пожарный топорик. Этот ключ сработал безупречно.

Ручка отвалилась от первого же удара и со стуком покатилась по лестнице. Еще три удара усмирили механизм замка.

– Прошу! – Я широко распахнул дверь.

Мимо лифта мы по коридору вышли к кабинетам. Все было примерно так, как мне помнилось. Хаос. Запустение. Столы, стулья и больше ничего. Бетон и ковер. Потом мы наткнулись на желтую ленту полицейского ограждения. На дальней стороне комнаты было выбито окно, осколки разлетелись по цементному полу. Стекло заменили фанерой. Ленточка трепетала.

«Он храбро принял прописанное лекарство».

Я пошел вперед.

Звук. Дальше по коридору. Мерси его тоже услышала. Мы разом повернули головы, но ничего не увидели. Все те же пустые кабинеты. Никакого движения. Звук не повторился.

– Держись рядом, – велел я.

Мерси взглянула на меня пустыми глазами, прикрыла веки. Мы бок о бок двинулись по комнатам – Мерси с пистолетом, я с топором.

Если не считать окна и полицейской ленты, все вроде бы осталось нетронутым. На вид точно так, как мне запомнилось. Кабинеты, лаборатории. Наконец мы вышли к винтовой лестнице.

– Теперь вниз, – сказал я.

Мы спустились. Следующий этаж выглядел так же: пустой, заброшенный, наши шаги эхом отдавались по железному колодцу лестниц. А потом короткий коридор вывел нас к черной двери. Последней.

Она была открыта.

Я взглянул на Мерси.

– Это там.

Сердце громко билось в груди.

Мы шагнули внутрь. В комнате было пусто и темно, но, едва мы перешагнули порог, включилось аварийное освещение. Комната не изменилась. Длинные ряды аппаратуры стояли в стороне, в тени. Кварцевая сфера по-прежнему торчала на шесте в дальнем конце. Топор сполз с моего плеча, ударил обухом об пол. Рукоять скользила в ладони. Я крепче сжал ее и прошел к панели управления.

– Держись подальше, – предупредил я и поднял топор. Мне вспомнился пробитый череп Боаза.

Топор опустился с громким треском, в панели появилась зияющая дыра. Я высвободил лезвие и снова замахнулся. Пластик панели рассыпался, потроха вывалились на пол к моим ногам.