Валерий Поволяев - Первый в списке на похищение

– И откуда только взялся этот ракообразный! – не выдержав, бросил Волошин, растянул с усмешкой: – Бобэ-энко!

– На ракообразного он не тянет, – возразил Тур, – корсета нет, у него из рубашки складки жира вываливаются, собираются в колбасы – какой же это ракообразный? Посмотришь на такого «рака» – пиво пить расхочется.

– Что хоть он тут делает? – спросил Волошин и тут же спохватился: – Фу, о чем это я!

Действительно, будто Волошин не знает, что делает тут «безпека», которая после КГБ то АФБ – Агентством федеральной безопасности стала, то МБ – Министерством безопасности, то ФСК – Федеральной службой контрразведки, при каждом переименовании ее здорово перетряхивали, после всякой «усушки и утруски» от нее остаются кожа да кости, а теперь вот ФСБ стала. Все старо, как мир, с той только разницей, что ФСК возглавлял генерал-лейтенант, а ФСБ должен возглавлять генерал армии, этакий пехотный маршал, с большой звездой на погонах, как у господина Грачева, а так – ничего нового. И в дальнейшем будет все то же, что было и раньше..

– И право, «фу»! – согласился Тур. – Слишком много развелось специалистов по прослушиванию чужих телефонных разговоров. Раньше, чтобы прослушать какого-нибудь, извините за выражение, гада, редиску, надо было тысячу виз и две тысячи разрешений получить, чуть ли не к Генеральному прокурору всего Советского Союза сбегать, а сейчас все кому не лень слушают. Лубянка слушает, охрана президента слушает, МВД слушает, налоговая полиция слушает, охрана правительства слушает, служба «вертушек» слушает, да еще телефонистки интересуются жизнью богатых людей – все слушают. Все кому не лень. И ни слова в защиту того, кого слушают – господина обывателя, обиженного и облапошенного.

– Чего-то ты уж слишком разошелся, – заметил Волошин. – К чему бы это? Похоже, не к добру.

– Не к добру, когда я не с той ноги встаю.

– Ладно, ближе к телу, как в свое время любили говорить продавцы мандаринов с жарких гор Кавказа. Что насчет утечки тока на сторону? Кто нас пеленговал?

– Есть кое-какие соображения. Пока предварительные. Непроверенные.

– Выкладывай!

Тур взял Волошина за короткий рукав ковбойки, потянул за собой:

– Отойдем в сторону, а то сейчас к нам этот гепеушник прикнопится.

Встали у батареи с проржавевшим верхом – скоро здоровенная чугунная гармошка вообще сгниет. Тур помял рукой подбородок, сгреб в кучу рыжеватые, проволочно затрещавшие волосы.

– Проверили всех, – сообщил он Волошину. – Даже девочек, которые заполняют абонентские карточки и выписывают штрафы неплательщикам – все чисто. Но один человек привлек наше внимание. Такой душка, что без мыла в задницу влезает – обаятельный, тщательно причесанный, улыбчивый, всегда готов банкой пива угостить или даже шампанским. Цены в коммерческих ларьках его не пугают, пивом он может залиться по макушку, значит, деньги у него есть. И заработаны они не на телефонном узле. Вхож во все помещения. К номеру Зверева есть следы подсоединений, мы на всякий случай собрали отпечатки пальцев.

– В лабораторию отправили?

– Так точно.

– А отпечатки пальцев… этого… любителя шампанского с пивом? Отдельно, для сравнения с общим сбором.

– И они есть. С байки «Гессера». Очень четкие. Как лапы медведя на картине Шишкина.

– Хорошо, – похвалил Волошин, – недаром хлебушек, господа, едите.

– За такую работу, товарищ майор, еще и масло положено.

– Ладно. Уговорил. Пойду в магазин, куплю тебе граммов сто, на хлеб намазать.

– Тьфу! – отплюнулся Тур.

– Как фамилия этого баночника?

– Гуревич.

– Гуревич… Гуревич, – Волошин наморщил лоб, соображая, говорит ему что-нибудь эта фамилия или ничего не говорит? Фамилия ничего не говорила.

– И еще. Детальку одну мы нашли на полу. Со следами пайки. Тоже приплюсовали к общему кладу.

– Результаты есть?

– Ждем-с! – популярным словцом, сползшим в народ с телевизионной рекламы, ответил Тур.

20 сентября, среда, 17 час. 00 мин.

Совещание у Зверева было коротким – уложились в десять минут: Зверев расставил посты, определил, кто где должен находиться в семнадцать сорок пять – предстартовое время операции, на пятнадцать минут раньше времени «Чэ», – а временем «Чэ» был определен момент встречи Белозерцева с похитителями, и кто что должен делать, если бандиты вздумают захватить Белозерцева. Кроме, естественно, деталей. Детали определит сама обстановка.

На совещании присутствовал «человек с Лубянки» – подполковник из управления генерала Вениамина Иванова.

20 сентября, среда, 17 час. 10 мин.

Покидая «Лужу» с покупкой, запакованной в обувную коробку, Высторобец на несколько минут задержался у входа в метро. Там волновалась, раскачиваясь из стороны в сторону и по-грачиному галдя, толпа: какие-то бабки с волосатыми бородавчатыми лицами совали жидкие, светящиеся оренбургские платки, отдаленно напоминавшие пуховые, дамские лаковые туфли, хотя Высторобец меньше всего походил на даму; какая-то золотозубая, цыганского вида женщина пыталась ему вручить дырчатые шоферские перчатки за цену, достойную самого автомобиля; бритоголовый юнец орал ему в ухо что-то невнятное и тряс перед глазами набором усатых презервативов; угрюмый молодец милицейской наружности тыкал в бок японским зонтиком – купи, мол, дядя, не то хуже будет!

Высторобец остановился около старухи, торгующей с рук тайваньскими, с длинными козырьками кепками, взял одну из кепок – зеленовато-серую, неприметного, немаркого цвета, с названием какого-то малоизвестного хоккейного клуба, вышитой шелком на околыше, примерил.

– Она, милый мой, безразмерная, – сообщила ему старуха. – Там сзади дырочки имеются, и шпенек – на любую голову можно расставить.

– Сколько? – коротко спросил Высторобец.

Старуха назвала цену, вызвавшую у Высторобца невольную усмешку – слишком завышенную. Но рынок – особенно такой, стихийный, неуправляемый, однобокий, где торговцев не обманывают, обманывают только покупателей, – на то и рынок, что на нем можно торговаться. Это не магазин «Ле Монти» или торговый дом «Кутузовский проспект».

– Вай-вай-вай, – произнес Высторобец укоризненно и сделал шаг в сторону, собираясь уйти от старухи и одновременно приглядываясь, не пасет ли кто его.

– Называй свою цену, – быстро, слепив все слова в одно, выпалила старуха, – называй! – Выставила маленькое, мягкое, похожее на вареный лесной гриб ухо, приложила к нему руку. – Ну, мой милый!

Высторобец назвал.

– Мало! – старуха убрала руку. – За эти деньги не кепку – только нитки, чтобы приладить пупырышек вот сюда, к кепочной макушке, можешь купить. Более ничего. – Когда Высторобец немного добавил, старуха, собрав длинный вялый рот в крупную морщинистую щепоть, отрицательно покачала головой: – И этого мало.