Елена Михалкова - Пирог из горького миндаля

Девушка обеими ладонями обхватила чашку с чаем.

– Когда мы выбежали из дома, мне показалось, что я вижу в кустах Пашкину физиономию. Сейчас я уверена, что не ошиблась. Он дожидался нас.

– Зачем?

– Пашка за всеми следил. Вынюхивал. Ему нужно было знать обо всех как можно больше, потому что это давало возможность с нами справиться.

– В каком смысле?

– Женька конкурировала с ним за расположение деда. Эти двое, Женька и Пашка, были лидерами нашей гонки. Думаю, он собирал на каждого что-то вроде компромата. Факты, которые в правильно выбранный момент можно было предъявить Прохору. Дед колебался, как флюгер, ему нравилось то одно, то другое, он был очень непостоянен в своих симпатиях. Сейчас-то я думаю, что он притворялся. Его не привлекали в качестве наследников ни я, ни Лелик. Дед считал нужным при всех высказать одобрение лишь для того, чтобы заставить остальных поволноваться. Но мы тогда этого не знали, и Пашка не знал.

– Вы ведете к тому, что его убила Женька?

Девушка покачала головой:

– Как раз Женька и не могла его убить.

– Но вы же сами сказали…

– Нет-нет, вы меня не поняли. Смотрите: Изольду ограбили. Это произошло в тот же день, когда мы с Женькой забрались в ее дом. Совпадение, чистая случайность! Пашка следил за нами. Должно быть, он подслушал тот разговор, когда Женька убедила меня присоединиться к ней. Или просто ходил за ней по пятам… В общем, он оказался возле дома Дарницкой и видел, как мы убегаем. Понимаете, что это значит?

Бабкин отрицательно покачал головой. Макар кивнул:

– Вы предполагаете, что он увидел убийцу Дарницкой.

– Ну конечно! Это самое простое и очевидное объяснение. Я не смогла разглядеть лица человека, который следовал за Изольдой. Наверное, он был в маске – потому-то я и приняла его за чудовище. Но когда он выбежал на улицу, то наверняка снял ее. И если Пашка не успел к этому времени удрать, то он должен был его увидеть.

– Вы ведь сами сейчас осознаете, к чему ведете, правда? – мягко спросил Макар.

Яна вздохнула:

– Да. Если я права, получается, что Изольду убил один из тех, кто жил тогда в доме Прохора. Кто-то из моих родственников. Убил и ограбил.

Макар помолчал, помешивая остывающий кофе.

– У вас есть хоть какие-нибудь подозрения, кто это мог быть? Кто-нибудь внезапно разбогател?

– Я ведь ничего не знаю о них, – виновато сказала Яна. – Меня, так сказать, вышвырнули на обочину, и эта карета катилась дальше без меня. Если у кого-то и изменилось материальное положение, мне об этом не рассказывали.

– А вашей матери?

– Вряд ли. Если на мне стояло клеймо «убийца», то на ней – «мать убийцы». Это не способствует взаимопониманию с родственниками.

Илюшин взглянул на Сергея, и тот обреченно достал записную книжку. Макар пользовался планшетом, но Бабкин электронным носителям информации не доверял и по старинке записывал все на бумаге.

– Изольда Дарницкая, – продиктовал Илюшин. – Все, что сможешь найти.

«Не будет у меня никакого месяца в тихом поселке, – подумал Сергей. – Придется бегать как лосю по болотам».

– Я не уверена, что она Изольда, – вмешалась девушка. – Вдруг это сценический псевдоним?

– Это нетрудно выяснить.

– Я могу спросить у Лелика. То есть у Алексея. Он-то наверняка помнит.

– Это тот, который вчера приехал в дом вашего деда?

– Да. Он хороший… Или казался таким, когда мне было двенадцать лет.

Лелик, Лелик, бледная спирохета! Лелик много замечает, но мало говорит. Лелик рисует в тетради супергероев и придумывает о них истории. Однажды показал Тишке свою тетрадь. Его автопортрет тоже был там, но не среди героев, а на внутренней стороне обложки.

– Почему ты не с ними?

Тишка ожидала, что Лелик придумает себе какую-нибудь выдающуюся суперспособность. Скажем, умение взглядом прожигать дыры. Или летать!

Мальчик покачал головой:

– Потому что я не герой. Я наблюдатель.

– Это же неинтересно!

– Зато важно. Кто-то ведь должен вести летопись событий. Супергероев в конце концов убьют.

– Летописца тоже могут!

– Ну и пусть. Зато летопись останется. Память – это самое важное.

Лелик делает дурацкие вещи. Прячет плюшевых мышей по выдвижным ящикам. Ставит железную коробочку под водосточной трубой и говорит, что в нее льются песни дождя. Раскладывает кленовые листья по подоконникам, и когда тетя Люда открывает форточку, сквозняк разносит их по комнате.

Тетя Люда сердится, а Тишка думает: листья на полу – это ведь так красиво.

– …В детстве он мне нравился. Наверное, я могла бы даже назвать его своим другом. Случаются ведь такие краткосрочные друзья в жизни человека, правда?

– А сейчас?

Яна задумалась.

– Я не знаю, кто он такой, – сказала она наконец. – По-моему, с прежним Леликом его роднят только уши.

– Говорите, он приехал вчера?

– Да. Вчера утром.

– Судя по оживлению в вашем семействе, можно ожидать скорого появления его отца, – пробормотал Макар.

Яна Тишко слабо улыбнулась и покачала головой:

– Вряд ли. Дядя Юра всегда был наособицу. Приглашение Прохора он принял, потому что…

Он запнулась и растерянно посмотрела на Бабкина и Макара.

– Ой. Я вдруг поняла, что не знаю, зачем он приехал тогда в Литвиновку. Прохор над ним насмехался. А дядя Юра с отцом разговаривал так, как будто за каждое слово ему приходится платить.

– Это тоже выясним. – Илюшин помахал официантке и попросил еще кофе. – Кстати, где он живет?

– В Питере. Кажется.

Второй выразительный взгляд Илюшина в сторону напарника. «Еще и Питер», – вздохнул Бабкин, добавляя пометку в блокноте. Кроме шоколада для Машки, он традиционно привозил оттуда простуду.

– Чем сейчас занимаются ваши сестры?

– Не знаю. – Яна почувствовала себя ученицей, которая плохо подготовилась к экзамену. – Я не успела их расспросить. По правде говоря, они не рвались со мной общаться.

Бабкин хмыкнул.

– Они живут в вашем доме и при этом не хотят с вами общаться?

– Не то чтобы не хотят…

Черт, это трудно было объяснить.

– Просто некоторые очень деликатны, – пришел на помощь Макар. – В отличие от тебя, мой стенобитный друг.

– Нет, дело не в деликатности. Но поймите, они ведь по-прежнему видят во мне убийцу Пашки. В семье у меня своя роль, и это роль преступницы. Паршивой овцы. А я больше не готова ее играть. Теперь, когда я знаю, что убийца не я, мне все время хочется наорать на них, встряхнуть, заставить смотреть на меня другими глазами. Крикнуть им: «Вы столько лет ошибались!» Я понимаю, что этого не стоит делать…

– Преждевременно, – согласился Макар. – Любой из них мог быть тем, кто взял в руки настоящую малахитовую вазу.

– И тогда вы живете под одной крышей с убийцей, – подытожил Сергей.