Эуджен Чировици - Книга зеркал

– Нет, ему не до того было. Да он меня за человека не считал, будто я невидимка какой. Видно, больше не боялся, что я все вспомню. В Европу хотел переехать.

– А потом вы его убили.

– Ну, как память вернулась, я об этом подумывал, только не хотелось снова в дурку или в тюрьму загреметь. А в тот день я свой ящик с инструментом у Видера в доме оставил – днем бачок в туалете чинил, там и забыл. Профессор меня обедом накормил, и я ушел. А потом вспомнил, что наутро мне инструмент понадобится, вернулся к Видеру, только в дверь звонить не стал, обошел дом, заглянул в окно – а там свет горит, студентик этот в гостях.

– А Фрэнка Спэла вы во дворе не видели?

– Нет. Судя по всему, мы чудом разминулись. Я вернулся к парадному входу, открыл дверь своим ключом, а ящик с инструментом в прихожей стоял, под вешалкой, – Видер его в туалете нашел и вынес. За разговором профессор даже не услышал, как я приходил. Ну, я ящик взял и вернулся домой. Помню, по дороге еще подумал, мол, если вдруг что случится, то студентик этот главным подозреваемым окажется – он же был без памяти влюблен в девицу, за которой профессор ухлестывал. Так вот, часам к одиннадцати я зашел в бар, на всякий случай, для алиби, поболтал с барменом, тот уже закрывать заведение собрался. Он часов не носил, и в баре часов тоже не было. Перед уходом я ему и говорю, мол, слышь, Сид, полночь уже, пора и по домам. А когда копы его допрашивали, он так и сказал, что я в полночь ушел, – и не вспомнил, что я ему сам про полночь наплел. В общем, тогда я еще не знал, что делать. Прямо как во сне… ох, не знаю, как объяснить. Во-первых, я думал, что студентик у профессора заночует – снег же шел, все дороги замело. За пару месяцев до того я машину ремонтировал, нашел в бардачке кистень, прикарманил его на всякий случай – хорошая вещь, знаете ли.

– Да, у меня в семидесятых такой был.

– Ну вот, я вернулся к профессорскому дому, тихонько дверь открыл, вошел. Гляжу – в гостиной свет горит, а профессор на полу растянулся, в кровище, морда вся распухшая, живого места нет. Окна настежь распахнуты… Я окна закрыл, свет выключил – у меня фонарик с собой был. – Симмонс наконец-то взглянул на меня. – Я и решил, что это студентик его обработал, что они-таки поссорились и драку затеяли. Причем ясно было, что это не просто мордобой, а смертоубийство: если бить с умом, посильнее – бац! и все, покойник. И фиг его знает, как тут быть. Одно дело – избить того, кто всю жизнь меня дурил и другом притворялся, а сам жену мою тискал и в дурку меня запер. А как пристукнуть того, кто и так еле дышит, того и гляди концы отдаст? Наверное, я б потихоньку убрался восвояси или, может, «скорую» бы вызвал… В общем, я наклонился, фонариком посветил, а Видер глаза открыл и посмотрел на меня этим своим странным взглядом. Тут я и вспомнил, как за Анной следил, как они в номер вошли, а я, как дурак, прокрался по лестнице и ухо к двери приложил, будто не знал, чем они там занимаются. А стерва эта надо мной измывалась, импотентом обзывала! Меня, того, кто ее с улицы подобрал! Так оно все одно к одному и сложилось. Я профессора кистеньком приложил, изо всех сил, потом дверь запер и домой пошел. А по дороге кистень в реку выбросил. Как спать лег, представил себе Видера в луже крови, и прямо на душе полегчало. И совесть меня не мучает, что я профессора прикончил. Наутро я снова пришел к профессору, а остальное вы знаете. Все это время я считал, что это студентик профессора избил. А вообще я обо всем этом и думать забыл, пока журналист не объявился со своими вопросами. Дело прошлое, вспоминать о нем ни к чему. Вот и все.

– Патологоанатом утверждает, что Видер умер только через два часа. Его можно было спасти, если бы вы «скорую» вызвали.

– Ну, мало ли что он утверждает. Я точно знаю, что он сразу откинулся. Да и какая разница.

– А перед уходом вы в шкафах и тумбочках не рылись? Бумаги по дому не разбрасывали?

– Нет, я сразу ушел.

– Точно?

– Ага.

Я помолчал, размышляя, стоит ли продолжать, но потом все-таки решился:

– Дерек, я тут подумал… Вы же так и не узнали, кто вашу жену убил…

– Не-а, так и не узнал.

– И вас это не волнует?

– Может, и волнует. А что с того?

– Да так, странно все это. Любимая женщина лежит в луже крови, а вы первым делом звоните ее любовнику и просите вас выручить. Полицию вы вызвали только через восемь минут после звонка Видеру. А скажите, профессор вам поверил? Вы с ним об убийстве говорили?

Симмонс вытащил из кармана пустую пачку, задумчиво поглядел на нее и сказал:

– У меня в мастерской еще есть.

– Дерек, вот только не надо глупостей, – предупредил я.

– Каких еще глу… – удивленно начал он и рассмеялся. – Поздновато нам в ковбоев играть. Я в доме оружия не держу, мне оно ни к чему.

Он ушел в мастерскую, а я опустил руку в карман, медленно снял пистолет с предохранителя и поудобнее перехватил рукоять: за тридцать лет службы в полиции я ни разу ни в кого не стрелял.

Сквозь застекленную веранду видно было, как Дерек перебирает инструменты на верстаке, потом роется в ящиках. Немного погодя он вернулся, сжимая пачку сигарет большим и указательным пальцем.

– Вот, видите? И нечего руки в карман совать. У вас же там пистолет, верно?

– Верно.

Он закурил, сунул пачку в карман и вопросительно взглянул на меня:

– И что теперь? Копам я всего этого рассказывать не собираюсь.

– Знаю.

– По-вашему, это я Анну убил?

– Да. Я с материалами следствия ознакомился, там про Анну много написано. Дерек, она никогда проституцией не занималась. Когда вы познакомились, она два года как работала в кафе «У Руби» в Атлантик-Сити. Все о ней отзывались как о вежливой и смышленой девушке. Все остальное вы выдумали – и громил, которые у вас деньги отобрали, и распутное поведение, и насмешки, и издевательства. Все это – плод вашего воображения. И с профессором у нее ничего не было, – скорее всего, она к нему за помощью обратилась. Скажите, когда к вам память вернулась, у вас кошмары начались, правда?

Он посмотрел мне в глаза, закусил губу и произнес:

– Все, некогда мне с вами разговаривать. Мало ли чего вы там себе напридумывали. Мне еще вещи собирать надо.

– А теперь пора начать матч, да, Дерек?

Он наставил на меня указательный палец, будто дуло пистолета:

– А вы сообразительный.

В дверях я спросил его:

– Дерек, а когда Леонора в Луизиану уехала?

– Недели две назад, а что?

– Да так, ничего. До свидания.

Он буравил меня взглядом до тех пор, пока я не свернул за угол, где оставил машину. К счастью, он плохо представлял себе современные технологии прослушки – микрофон, встроенный в обычную ручку, все это время оставался в нагрудном кармане моего пиджака.

Выезжая с Визерспун-стрит, я услышал вдали полицейские сирены. Где-то в материалах дела Симмонса мне встретилось упоминание о том, что его отец якобы переехал в другой штат, однако отыскать его следов никому не удавалось. Интересно, проверили ли полицейские это утверждение. А еще Симмонс сказал, что Видер проводил с ним сеанс гипноза. Знал ли профессор, на какие злодеяния способен его пациент? Как он мог доверить ему ключи от дома? Неужели он считал, что амнезия Симмонса необратима и что он безопасен, как обезвреженная бомба? А бомба-то и взорвалась…