Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен

– Здрасти, Нина Павловна.

Она была в длинном малиновом платье без рукавов и с открытой спиной. Золотистые волосы искусно уложены, на руках – маникюр. Кирилл оробел.

– Что это ты уставился? – спросила она самодовольно. – У нас торжество. Мы давно готовы, не то что некоторые.

– Вы очень красивая, – сказал Кирилл искренне. Она засмеялась:

– Я знаю. Идем, идем скорее!

– Мама!! – закричал Сергей от дома. – Тетя Юля спрашивает, повезем ли мы с собой шампанское?

– О, господи, – пробормотала Нина Павловна, вмиг становясь озабоченной, – без меня никто ничего не соображает! Что за дом?! Иду!! – так громко завопила она, что Кирилл вздрогнул и сверху вниз посмотрел на нее. – Иду, Сережа!

Возле старой сирени толпились какие-то незнакомые барышни в парадных туалетах. Как по команде они повернули головы и уставились на Кирилла. Он кивнул, маясь от неловкости. Некоторые барышни кивнули в ответ, другие сделали вид, что ничего не заметили, но все продолжили изучать его. Он знал такие взгляды и боялся их.

– Терпи, – посоветовала Нина Павловна весело, – деваться все равно некуда.

– Это точно, – пробормотал Кирилл себе под нос.

На крыльце по обе стороны двери в двух высоких вазах стояли гладиолусы, обе створки были распахнуты настежь, в доме метались какие-то люди, пахло духами, сигаретным дымом и свежескошенной травой.

– Здорово! – сказал Сергей, выходя из боковой двери. – Мы уж было решили, что ты сбежал.

– Я не сбежал, – возразил Кирилл и, засунув под мышку ценный портфель и придерживая подбородком огромный букет, пожал протянутую руку. – Я проспал в Новгороде.

– Где ты проспал? – изумился Сергей.

– Юля! – воскликнула на кухне Нина Павловна. – Неужели нельзя было сообразить вынуть шампанское из морозилки?! Теперь все замерзло! Один лед!

– Ничего не лед, – отвечала невидимая Юлия Витальевна, – как раз хорошо охладилось.

– Да оно не охладилось, оно замерзло! Зося Вацлавна! Зося Вацлавна! Это все шампанское, что у нас есть?

– Когда это кончится? – пробормотал Сергей себе под нос.

– Никогда, – ответила Света за спиной у Кирилла, – приехал наконец!

– Привет, – Кирилл посторонился, пропуская ее. Она шла очень осторожно, в руках у нее был поднос, уставленный разномастными хрустальными фужерами.

– Почему я должна быть официанткой? – спросила Света плаксиво. Ее супербюст был упакован в бежевый атлас и выглядел сногсшибательно. – И вообще все это никому не нужный бред! Сходили бы в ресторан, как все люди!

– Что тут за толпа? – спросила деловитая пожилая женщина, появляясь со стороны гостиной. Она несла большую корзину, и у нее был удивительный фартучек – кружевной, беленький, размером с носовой платок, и такой же воротничок на темном бархатном платье. – Света, ты сейчас все уронишь! Иди на террасу. Сережа, куда ты дел свечи? Через пятнадцать минут выезжать! А вы Кирилл, да? Что-то вы так опоздали!

– Как – через пятнадцать минут? – переспросил Кирилл с ужасом. – Уже через пятнадцать минут?!

– Ну да. У вас есть во что переодеться? И, может, быстро дать вам чаю? За стол еще не скоро. Сережа, найди свечи и возьми у меня корзину. Ее нужно поставить в машину к Диме.

– Хорошо, Зося Вацлавна.

– Так дать чаю?

– Лучше мышьяку, – пробормотал Кирилл, и тут на лестнице показалась Настя.

– Ты с ума сошел! – крикнула она и с середины лестницы кинулась ему на шею. – Я чуть не умерла, пока тебя дождалась!

– Настя, это неприлично, – заявила с порога кухни Юлия Витальевна и опять там скрылась.

– Господи, почему ты в джинсах?

– А что, я должен семьсот километров ехать в смокинге?

– Ты что? Сердишься?

– Нет, – сказал он, приподнял ее за бока и еще раз поцеловал. Зеленые глаза, которые она не закрыла, были совсем близко. – Я что-то волнуюсь, – прошептал он ей на ухо.

– Тебе есть во что переодеться? Светка, не кури тут, иди на террасу! Ты знаешь, Соня продала ожерелье.

– Неужели?

– Ну да. Она сказала, что продаст его первому, кто захочет купить, и не стала торговаться. И продала.

– Она просто дура, – сказала Света громко, – это ужасно, так продешевить! Ей говорили, что оно стоит около ста, а она продала за шестьдесят. Ну? Не дура?

– Светка, замолчи! Кирилл, иди переодевайся! Ты уже давно должен уехать! Где твой костюм?

– В машине. Насть, – сказал он быстро, – мне сначала нужно увидеть Соню. Можно? Или она стоит голая посреди комнаты?

– Зачем сейчас? Господи, ты ее только расстроишь! Мама, подожди, я тебя сама накрашу. Зося Вацлавна, свечи нашли? Кирилл, иди за костюмом. Мы сейчас опоздаем!

– Настя.

Она замолчала на полуслове и уставилась на него.

– Пошли, – велел он и потянул ее к лестнице, – мне нужно поговорить с Соней. Давай-давай. Пошли.

– Слушай, – засмеялась она, – я понимаю, почему твой бизнес процветает. Отвязаться от тебя невозможно.

– Ты очень красивая, – шепнул он, когда они поднялись по лестнице и оказались как бы над эпицентром тайфуна, – я не ожидал, что ты окажешься такой красивой.

– Это что? – спросила она подозрительно. – Комплимент?

На ней было узкое нежно-зеленое платье до пола. Кирилл ничего не понимал в женских платьях, но это было самое выдающееся из всех, что он когда-нибудь видел. И жемчуг на стройной шее был на удивление кстати, и волосы подняты вверх и заколоты как-то необыкновенно, и глаза были как у лесной колдуньи – огромные, зеленые, страшные.

– Что мне делать? – спросил Кирилл жалобно. – Как жить?

Она засмеялась и поцеловала его.

– Хорошо, что я еще губы не накрасила. И не приставай ко мне, я и так нервничаю! – Она стряхнула его руку со своей голой спины и открыла дверь. – Соня, Кирилл приехал! Я его привела. Девочки, здесь все одеты?

– Она меня привела! – пробормотал Кирилл и шагнул в Настину комнату.

Окна были распахнуты, и ветер шевелил лимонные шторы, и везде были цветы, даже на полу за диваном стояла пузатая ваза. На кровати под цветастым пологом валялись какие-то коробки, ленты, свертки в бантах и сверкающей подарочной бумаге. Две незнакомые девицы щебетали у туалетного столика, на котором среди флаконов и тюбиков почему-то оказались туфли – солнце переливалось в пряжках.

Соня неподвижно стояла перед зеркалом и обернулась, когда он вошел.

– Кирилл!

Девицы замолчали. Взметнулись белоснежные пышные юбки, пролетел шлейф, открывая остроносые туфли и белые чулки, задрожал локон, искусно выложенный парикмахером вдоль длинной шеи, и Соня кинулась к нему, и обняла, и прижалась щекой к его майке.

– Как хорошо, что ты приехал!

– Конечно, приехал. Еще бы я не приехал!

– Я же тебе говорила, не надо ее расстраивать, – сказала Настя позади него и шмыгнула носом, – но тебя разве остановишь!