Марина Серова - Ночной стрелок

Поэтому домой я вернулась сама не своя. Виктор сразу понял, что произошло что-то экстраординарное, и постепенно вытянул из меня все. Оказалось, что он даже знает Беднова — правда, понаслышке — и тот живет в Тарасове! И тут начался кошмар. Виктор загорелся — перед ним забрезжили вожделенные миллионы.

На следующий день мы отправились к Ростовцеву вместе. Лагерь Сергея не сломил, но Виктор «дожал» его — выведал все подробности, суть изобретения, характер Беднова и сказал Ростовцеву, что отомстит за него. Курский Робин Гуд!

Потом он укатил на Кавказ и словно в воду канул. Ростовцев быстро стал сдавать и слег в больницу. Я чувствовала себя убийцей, но жить с ним? Он не захотел этого в счастливые дни — о чем же было говорить теперь?!

Все-таки Светлане не удавалось закончить рассказ без остановок. Чувствовалось, что ей приходится превозмогать себя изо всех сил. Время от времени на глаза ее наворачивались слезы, голос начинал срываться, и она опять замолкала. Я терпеливо ждала.

— Вы знаете, что Ростовцев вчера скончался? — спросила она негромко. — Он до сих пор, наверное, лежит в морге в ожидании казенных похорон… Не знаю, может быть, сейчас в таких случаях не полагается даже гроб? Но я больше к нему не пойду. В сердце я давно схоронила его, а сейчас… сейчас у меня даже нет денег… Впрочем, я опять отвлеклась!

Знаете, месяц назад меня вызвали в военкомат и с торжественной грустью объявили, что муж мой, Углов Виктор Александрович, пропал без вести в районе боевых действий. Мне посочувствовали и посоветовали не терять надежду. Надежду на что? — хотелось мне спросить.

Для всех было бы лучше, если бы он не вернулся. Но он появился уже через два дня, перед рассветом — спустился с крыши на балкон. И тем же путем ушел назавтра, строго-настрого приказав мне молчать. Сказал, что поехал за миллионами…

У него был с собой арбалет и всякие другие хитрые штуки, чтобы бесшумно проникать, выглядывать и уничтожать. Все это он проверял и укладывал перед дорогой — поэтому я знаю. Арбалетом он пользуется, как фокусник, — складывает и раскладывает его в считанные секунды. Я сразу поняла, какая это жуткая вещь… С тех пор, как Виктор исчез, мы не поддерживали с ним никакой связи. Вот, пожалуй, и все…

Светлана сидела с поникшей головой, глядя в угол застывшим взглядом.

— Что теперь будет с Виктором? — вдруг спросила она.

— Пока об этом рано говорить, — ответила я. — Сначала нужно его найти. Вы не знаете, где он мог остановиться в Тарасове?

— Он не настолько прост, чтобы остановиться у кого-то, — сказала Светлана. — Сейчас лето. Он может жить в лесу, в развалинах, на крышах — где угодно. Он железный. А кроме того, он не станет просить по — мощи — ни у кого, понимаете? То, что ему нужно, он просто берет. Или не берет, если может обойтись малым…

— У вас есть его фотография?

Светлана кивнула и встала. Подойдя все к тому же шкафчику, она опять порылась в ящиках и протянула мне фотографию с загнутым по неаккуратности уголком.

На снимке были изображены двое — широкоплечий черноволосый мужчина с резкими чертами лица, улыбаясь, обнимал за плечи Светлану. Фотография была сделана, судя по всему, несколько лет назад — Светлана выглядела на ней гораздо моложе, чем сейчас, но по-прежнему оставалась серьезной, и на пухлых губах не было и следа улыбки. Что касается Виктора Углова, то он, пожалуй, выглядел на самом деле слегка зверовато, и я теперь ничуть не сомневалась, что именно он покупал телефон с лотка у гостиницы.

— Можно, я заберу ее с собой? — попросила я.

— Забирайте, — без сожаления сказала Светлана. — Ненавижу фотографии.

В это можно было поверить — кажется, она вообще была безжалостна к своему прошлому.

— Не могу себе представить, что теперь будет, — сказала она задумчиво. — Понимаю, что с Виктором все кончено, и даже испытываю от этого облегчение… хотя, наверное, стыдно такое говорить, да? И все-таки у меня странное чувство, будто из моей жизни ушел последний смысл… ведь, кроме этого человека, у меня никого не осталось…

— А как же ваша мама? — осторожно спросила я.

Светлана провела ладонями по щекам и сделала кислое лицо.

— Я, наверное, кажусь вам чудовищем, верно? — спросила она. — Мне самой так кажется — иногда. А иногда я думаю, что просто мне не повезло… Так легче. Дело в том, что моя мать от меня так далека… Было бы проще добраться до Луны, наверное… Она всегда жила по странному для меня катехизису — честь дома, девичья честь… Какие там еще бывают чести?

— Честь мундира, — подсказала я.

— Вот-вот… Если бы у меня был ребенок, я, наверное, любила бы его каким угодно, даже обесчещенным…

— Вы так уверены, что ваша мать вас не любит? — спросила я.

Светлана посмотрела на меня строгим и грустным взглядом.

— Когда любят — не уходят, — сказала она. — И не позволяют уйти. Это единственное, что я знаю твердо.

Я возвращалась из Курска точно после похорон. На душе у меня было так пасмурно и скверно, что не хотелось никого видеть и слышать. А мне еще предстояли решительное объяснение с Бедновым и непростой доклад генералу. Нужно было побыстрее справляться с эмоциями, но я никак не могла выбросить из головы эту трагическую и бессмысленную историю, в которой переплелись любовь, ненависть, смерть, деньги, а главное, нелепый и несгибаемый стоицизм, готовность претерпеть все ради каких-то эфемерных сомнительных идеалов.

Впереди была ночь, и больше всего мне хотелось сейчас отдохнуть — закрыться ото всех, задернуть наглухо шторы и забыться мертвым сном. Я даже чуть было не поддалась этому соблазну, оправдываясь тем, что и мне нужен отдых, что за одну-единственную ночь ничего страшного не случится.

Но в результате я решила поступить с точностью до наоборот. Каждая убегающая секунда приближала новую трагедию, и я не могла ее допустить. Я должна была найти стрелка.

Позвонив после приземления Беднову, я предупредила его, что еду. Внутренне я готовилась услышать очередную страшную весть, но сонный голос Беднова только вяло сказал: «Приезжайте!», и у меня отлегло от сердца.

Моя машина по-прежнему стояла на платной стоянке, поэтому я без помех добралась до Беднова и уже через двадцать минут въезжала во двор его дома. Охрана увеличилась на несколько штатных единиц — только ворота охраняли теперь трое. Как позже сказал мне Беднов, на чердаке посменно дежурили два нанятых снайпера, которые следили за окрестными крышами и деревьями, готовые в любой момент пристрелить человека с арбалетом, как только он появится. У них имелись даже приборы ночного видения и инфракрасные прицелы.

Беднов на этот раз не встречал меня у дверей, и в кабинет меня провожал охранник Виталий. Беднов ждал меня полулежа на диване — он был в домашнем халате и выглядел немного странным.