Марина Серова - Спасайся кто может

К их незамужней подруге, откуда ни возьмись, заявляется супруг, а она при этом еще строит уморительные гримасы. Было от чего кататься по полу.

В результате я выскочила из палаты с лицом, искаженным ненавистью к неведомому шутнику.

— Сейчас тебе не поздоровится, — зловещим шепотом бормотала я себе под нос по пути к «нумерам». Так местные острословы прозвали комнату свиданий.

Но уже через мгновенье и думать забыла о своих угрозах.

— Но почему «муж»? — вместо приветствия воскликнула я, увидев своего посетителя.

Идя сюда, я мысленно перебирала в голове всех своих московских знакомых, но мне и в голову не могло прийти, кого я встречу на самом деле.

Многие годы это был самый главный человек в моей жизни. Человек, которого я грешным делом возвела в кумиры и считала образцом для подражания…

Короче — это был Гром.

С букетом роз, в элегантном сером костюме, он был неотразим, и несколько пар женских глаз уже облюбовали его в качестве объекта пристального внимания.

— А кем я, по-твоему, должен был представиться? — спросил он с едва заметной улыбкой, из чего я сделала вывод, что командир пребывал в замечательном настроении.

— Ну, товарищем по работе… — смутилась я, потому что внезапно эти слова показались мне глупыми и бездарными.

— Башкирский волк тебе товарищ, — уже с откровенно голливудской улыбкой заявил Гром.

И я не поверила своим глазам.

Таким жизнерадостным я не видела его ни разу в жизни.

Неожиданно мне пришла в голову мысль, настолько нелепая и фантастическая, что, наверное, я никогда не смогу вспоминать о ней без смущения.

Мне даже неловко об этом сказать. На какую-то долю секунды, не больше, мне показалось, что Гром пришел делать мне предложение.

И от моей «аристократической бледности» не осталось и следа. А до этой минуты я считала, что вогнать меня в краску не сможет уже ничто на свете.

Только не подумайте, что я мечтала об этом долгими бессонными ночами. Ничего подобного.

Просто представить себе Грома в качестве… Нет. Об этом даже смешно говорить.

— Что случилось? — спросила я.

— Ничего, — ответил Гром, — просто пришел навестить заболевшего товарища, как ты сама только что сказала. А если подробнее — то лучше выйдем на свежий воздух.

Я начала догадываться, что прекрасное настроение Грома было вызвано какими-то успехами по работе. И он пришел сообщить мне именно о них.

А значит, успехами этими в какой-то степени был обязан мне. И ему не терпелось поделиться со мной своей радостью.

В больничном дворе было несколько удобных лавочек в тени вековых деревьев, где мы спокойно могли поговорить без посторонних ушей и глаз.

Туда мы и отправились. И как только оказались на месте — продолжили разговор.

— Ну, — вновь улыбнулся Гром, — теперь спрашивай.

— О чем?

— О птичках.

— Ну и как там птички?

— Хреново. Все передохли. А перед смертью тебя поминали. Добрым словом, между прочим.

— Спасибо.

— Не за что.

Может показаться, что мы сошли с ума, но на самом деле мы вспомнили разговор, состоявшийся несколько лет назад. Мы тогда находились на волосок от смерти и болтали всякие глупости, чтобы хоть как-то скрасить момент ее ожидания.

Нам тогда удалось выкарабкаться, но память об этих минутах останется на всю жизнь.

И то, что Гром вспомнил сейчас о тех днях, говорило о многом. Тем самым он сокращал дистанцию между нами, насколько это возможно было в принципе. И я вновь почувствовала себя не столько его подчиненной, сколько боевым товарищем. И разговор приобрел совершенно другую тональность.

Можно было на время забыть о субординации и говорить не с генералом, а с близким тебе умным и все понимающим человеком.

— Ну, как ты? — совсем другим голосом спросил Гром. — Приходишь в себя помаленьку?

— По-разному, — честно призналась я, поскольку, как бы я ни хорохорилась, на душе у меня было погано.

— Держись.

— Постараюсь.

Мы помолчали немного, а потом заговорили о самом главном.

— Ну, что там в заповеднике? — спросила я.

И Гром, не торопясь и очень подробно, рассказал мне все последние новости из Башкирии. Их оказалось достаточно, чтобы рассказ продолжался более часа.

Замечательная вещь — компьютер. А то, что в нем хранится бездна информации — его главное достоинство.

У меня сердце кровью обливается от того, что большая часть владельцев персоналок практически не использует его грандиозных возможностей.

Когда я вижу в каком-нибудь «офисе» смазливую девицу, раскладывающую на компьютере пасьянс, мне хочется купить ей колоду карт и запретить подходить к этому чуду техники всю оставшуюся жизнь.

Хозяева лаборатории не раскладывали пасьянсов. Они на компьютерах работали. И скрупулезно заносили в их память результаты всех своих экспериментов. Но если бы они знали, кто будет первым читателем этих отчетов, они наверняка предпочли бы ограничиться пасьянсами.

Компьютеры во время пожара, конечно, пришли в полную негодность, но вся информация на них сохранилась. То есть для кого-то это и представляло бы серьезную проблему, но только не для громовских специалистов.

На этот раз они превзошли сами себя и лишний раз доказали, что «рукописи не горят». Тем более компьютерные диски.

Некоторые файлы были засекречены. Но настолько наивным способом, что это даже умилило наших «профи», привыкших к куда более серьезным задачам. Да это и неудивительно. Ведь среди персонала лаборатории не было ни одного программиста. А надежно засекретить информацию иной раз значительно труднее, чем «взломать» ее, и дилетанту это не по силам. Особенно если против него работают «громовские мальчики».

Гром располагал теперь всей информацией о деятельности секретной лаборатории за последние два года, то есть практически за все время ее существования.

Я слушала его почти не перебивая, лишь изредка задавая вопросы, и каждый раз получала на них исчерпывающие ответы.

В этой истории не осталось ни одного белого пятна, а такое случается нечасто. Поэтому Гром и испытывал чувство глубокого удовлетворения.

Некоторые мои догадки получили теперь документальное подтверждение. Но большая часть информации была для меня абсолютно новой.

Лаборатория в нынешнем виде существовала чуть больше двух лет. Хотя начал свои бесчеловечные эксперименты бывший главный врач санатория значительно раньше.

Высокий статус санатория и близкое знакомство с сильными мира сего гарантировали ему свободу действий и полную бесконтрольность.

Во времена перестройки, воспользовавшись неразберихой тех лет, он умудрился зарегистрировать бывший санаторий чуть ли не в качестве кооператива или малого предприятия.