Марина Серова - Ваша карта бита

Он поторапливал меня до тех пор, пока я не вынула из сумки, показавшейся мне неправдоподобно тяжелой, здоровенный кожаный футляр.

— Что это?

— Монокуляр, — пояснил он, сразу сделавшись виноватым, и заторопился, зачастил словами, когда я решительно протянула ему прибор. — Восьмидесятикратный, Юль, прекрасная оптика. Возьми, лишним не окажется. Да пригодится же, тебе говорят! — завопил Базан, когда я без колебаний сунула округлую черную коробку в его руки. — Жалеть будешь. Я и насадку ночного видения положил туда же.

Только я раскрыла сумку пошире, чтобы заглянуть в нее, Артюха бултыхнул в нее монокуляр и отпрыгнул, громыхнув костылями, назад.

— Давай так: ты выложишь его в машине, и пусть себе валяется. И плечо он тебе там не оттянет.

Пришлось согласиться, чтобы не обидеть его глупой неуступчивостью.

На улице с пасмурных небес на землю спустились осенние сумерки и уже горел фонарь на столбе, рядом с калиткой. Усевшись в машину, я включила фары — осветила Артемия, стоящего, расставив в стороны костыли, на маленьком крыльце перед открытой дверью. Он, прощаясь, поднял вверх руку.

Всю дорогу до степановского хозяйства я думала только о том, как это здорово — иметь возможность слушать разговоры, ведущиеся в машине подопечного, и как это мало для полного контроля над ситуацией. Насколько уверенней я была бы сейчас, если бы разрешил Павел Иванович, а то и сам помог бы установить соответствующую аппаратуру и в кабинете, и в квартире, и везде, где приходится ему бывать. А если бы еще поступился он своими принципами и принял от меня или Базана симпатичную печатку, очень похожую на платиновую, да носил бы ее, не снимая… Я бы тогда, не снимая, носила клипсы. И могла бы слышать все, что делается вокруг Павла Ивановича, находясь от него на расстоянии пятидесяти метров. Но ослиное высокомерие подопечного, с каким он посмел обозвать Артемия игроком в бирюльки, не оставляло мне надежд. Осел. Ведь трусит. Трусит отчаянно! Трусит и упирается, когда его из горящего хлева за хвост тянут. Так кто же он после этого?

Машину я остановила рядом с той самой дырой в ограждении двора степановского центра, путь через которую мне был уже хорошо известен.

Не зажигая в салоне света, я порылась в сумке и рассовала по карманам все, что было необходимо для того, чтобы превратить черную «Волгу» в радиотрансляционную станцию малой мощности. Перебрав в уме все детали и убедившись, что ничего не упущено, я вышла из машины и после краткого размышления направилась вдоль ограды, к дыре, не заперев машину. Нападения я не жду, это абсурд, погони — тоже, но лишать себя возможности резвого старта — это выше моих сил. Подойдя к месту и оглянувшись на «Ниву», я, машинально пробормотав: «Мало ли что…», скользнула между черными гранеными прутьями во двор информационного центра. Сделала несколько шагов в темноту, свернула с тропинки и затаилась в зарослях кустов. Темнота и осторожность, доведенная до рефлекса, требовали от меня сначала осмотреться, затем составить мнение об окружающем, а потом как можно незаметней продвигаться к цели. Я вспомнила степановское: «Игроки в бирюльки!» Пусть так. Зато не ослы.

«Сзади столовой, сбоку от главного корпуса», — назвал мне Базан место, где должна стоять «Волга» начальника. Знаю. Территорию я изучала всего лишь сутки тому назад.

Проще всего было бы пройти туда прямо, между корпусом и этой вот сволочной подстанцией, по освещенному и ровному месту. Тем более что безлюдно кругом, тихо и спокойно. Ну и что, что видно меня будет со всех сторон одинаково? Да и кому видно-то? Охране? Около восемнадцати часов субботнего вечера? Они сейчас все, как один, лясы точат и чаи гоняют. В корпусе свет только внизу, в вестибюле, а на этажах — редкие окна освещены. В подстанции темень. Все фонари — вдоль дороги, между деревьями. Летом, когда кроны деревьев не голы, как сейчас, здесь должно быть еще темнее.

Я посмотрела на часы, поймав циферблатом слабый отсвет. Поторапливаться надо. Мое время — до половины седьмого, так сказано было.

«Поторапливайся!» — подхлестнула себя и, отбросив всякие колебания, направилась в обход главного корпуса. Что-то говорило мне, и чем дальше, тем настойчивей, что сейчас вовсе не прямая является кратчайшим расстоянием между двумя точками.

Обойдя здание и потеряв на этом не менее десяти минут, — потому что неширокое пространство сзади него, между стеной и глухим деревянным забором, оказалось густо заросшим высоким, сухим сейчас бурьяном, продраться через который было непросто, и еще сложнее оказалось остаться при этом чистой и не набрать репьев на бока и штанины, — я увидела черную «Волгу» сразу, как глянула из-за угла. Стояла она не у самой столовой — одноэтажного, приземистого зданьица, а ближе к корпусу, неподалеку от окна, свет из которого позволял хорошо ее видеть. Охрана постаралась, позаботилась о хозяйском добре и своем удобстве. Можно, посмотрев в окно, убедиться, что все в порядке.

«Сейчас я проверю вашу бдительность», — пообещала я и тихо, почти крадучись, двинулась вперед.

Здесь идти было легко. Территория по эту сторону здания, хорошо просматриваемая днем со стороны дороги, была убрана «под метелку».

Времени оставалось в обрез. Будет нехорошо, если Степанов сам или охранник, подошедший для того, чтобы перегнать машину к крыльцу, застанут меня внутри ее.

Бесшумно и быстро скользнув из темноты, от стены к машине, я, пригнувшись, обежала ее и присела, коснулась коленом асфальта. Окно сквозь стекла дверец видно было отлично, а в нем, с той стороны, — чья-то здоровенная спина.

Уже взявшись пальцами за скобку замка дверцы, я, сквозь стекла же, заметила движение. На углу, от фасада появилась человеческая фигура. Освещенный со спины, человек был виден секунду, не более. Я едва успела разглядеть силуэт. Несомненно, мужчина выше среднего роста, в чем-то длинном, вроде плаща, и с непокрытой головой. Быстро двигаясь, он повернул и скрылся в тени под стеной. Я затаилась, боясь пошевелиться, чтобы ненароком не наделать шума. Не надо иметь развитую интуицию, чтобы догадаться, что человек этот не из охраны и пробрался сюда не с добрыми намерениями. Для вора одет неподходяще. Стало досадно от этой непредвиденной помехи и всерьез захотелось устранить ее любыми, вплоть до негуманных, способами. Кто это может быть, меня не интересовало. Он мне мешал сделать дело. А когда мне мешают, я начинаю злиться.

Маячок лежал в боковом кармане, под рукой, и я, не теряя времени, включила его и пристроила под бампер. Легкий щелчок металла о металл грохотом прозвучал в тишине, и незнакомец в десятке метров от меня вполне мог его слышать.