Марина Серова - Вояж с восточным ароматом

— Так, этот момент мы давай временно опустим, — усмехнулась я, боясь, как бы Рене не пустился снова в романтические дебри. — Давай говори, что дальше было.

— Дальше я долго разговаривал с Савельевым, — продолжил француз. — Вернее, это он все пытался мне доказать, что я не прав. Но почему не прав? Все законно! Если он не согласен, пускай подает протест в суд, в УЕФА… Есть апробированные процедуры на такие вещи. Я забрал Романа и уехал. И вот теперь является какой-то русский мафиози и говорит: ты сволочь, ты украл нашего русского игрока, я буду тебя убивать, отдай деньги, отдай два миллиона долларов! С какой стати? Почему, почему я должен отдавать эти деньги? За что?

— Я так поняла, что это человек Малаева, — задумчиво сказала я. — Я его видела. Значит, это Малаев требует с тебя деньги, видимо, считая, что Челидзе убил ты, вернее, твои люди, чтобы не платить ему «откат» за Гладышева.

— Кошмар! Кошмар! — воздел руки к потолку Рене. — Меня еще все предупреждали — нужно быть очень осторожным с русскими! Пардон, Мари, я не хотел тебя обидеть.

Утонченный француз, на родине которого такие вопросы решались, похоже, исключительно цивилизованным путем, был просто ошарашен. Он даже вскочил с кресла и нервно заходил по кабинету.

— Не надо паники, — предостерегла я Рене. — Все будет хорошо. Я специально и приехала для того, чтобы тебя охранять.

Рене застыл, а потом радостно рассмеялся.

— Я брать тебя на работа! Такого я себе даже представить не мог! Ты будешь меня защищать… Это очень необычно. Совсем нетипично. Но… Клянусь, это очень интересно! Мари, я влюбляюсь в тебя все сильнее и сильнее!

Я уже смирилась с тем, что потеряла на время свое собственное имя.

— В общем, я устал, — вдруг заявил Рене. — Сегодня был просто кошмарный день! Но, слава богу, он уже закончился. Я имею в виду рабочий день. Сейчас мы едем ко мне домой, там будем отдыхать, я показать тебе город…

Мы сели в машину, на сей раз никакого водителя не было, за рулем оказался сам Рене. Мы долго петляли по узким улочкам, и Рене с воодушевлением грузил меня рассказами о старинных домах, ремесленниках, купцах и прочих средневековых обывателях Дижона, имена которых до сих пор здесь помнили.

Рене остановился около собора, деловито провел меня на боковую улицу и показал маленькую скульптурку совы на стене собора.

— Дотронься до нее рукой, — сказал он.

— Зачем? — не поняла я.

— Сбудутся все мечты, — ответил он и сам дотронулся до каменной птицы.

Я тоже приложила к ней свою ладонь. Камень был холодным, стертым от постоянных прикосновений туристов и местных жителей.

— Ну вот, а теперь можно ехать домой, — с улыбкой сказал Рене. — Ничего плохого сегодня произойти не должно. Потому что мы выполнили ритуал. Между прочим, последний раз я прикасался к сове накануне поездки в Россию. И сбылась моя мечта — я встретил тебя.

Ох, уж эти французы! Ну вот умеют они тронуть женское сердце! Я улыбнулась, и наши губы слились в поцелуе прямо под сенью старинного собора. Пьянящий воздух весны, которая здесь была уже в самом разгаре, настраивал на все, что угодно, только не на работу. Но на поэзию ушло в сумме полчаса, а как только мы подъехали к дому Рене, началась проза.

Жил Рене на третьем этаже довольно старого дома. Такие серые дома с синенькими крышами были типичны для Франции. Ими застроен практически весь Париж, и их очень хорошо описал в своих романах Жорж Сименон.

Неожиданно в кафе напротив дома я увидела знакомый круглый лысый череп. Ну да, конечно, это же тот самый тип, что тормознул меня на пути из аэропорта Тарасова, — подручный Малаева, Борис.

Через стекло, украшенное яркими надписями, было хорошо видно, как Борис откровенно маялся за столиком, читая газету и время от времени бросая взгляд в окно. Нашу машину череп пока не заметил.

— Рене, — негромко проговорила я. — Только не волнуйся и слушай меня внимательно. Сейчас мы отъедем чуть назад, ты высадишь меня вон у того цветочного магазина, а сам подъедешь к дому и как ни в чем не бывало войдешь в подъезд.

— А что случилось? — моментально нахмурился Рене.

— Это уже не должно тебя касаться, это по моей части. Еще раз повторяю — не волнуйся, все в порядке.

Рене вздохнул, покачал головой и сдал назад. Я встала у цветочного магазина и стала наблюдать за французом. Вот Рене припарковал машину, вышел и направился в подъезд. Рене скрылся в подъезде, и почти следом из кафе медленно вышел Борис. Да, это был он, помощник депутата областной Думы. Борис приблизился к подъезду и в нерешительности затоптался возле двери.

Наконец Борис решился и вошел в подъезд. Я моментально рванулась вперед. Мне не составило труда быстро добежать до подъезда и бесшумно, как учили в спецшколе, подняться по лестнице. Борис с упорством барана нажимал на кнопку звонка. Рене за дверью, видимо, совершенно не знал, как реагировать, и решил на всякий случай не открывать.

Я тихо подошла сзади и, приставив к виску Бориса пистолет, сказала:

— Только без глупостей.

Затем уже громче произнесла:

— Рене, это я, не бойся.

Рене хоть с опаской, но сразу открыл дверь. Увидев меня с пистолетом, приставленным к башке Бориса, француз совсем растерялся. Я, ни слова не говоря, втолкнула Бориса в квартиру. Рене тут же захлопнул дверь. Я провела Бориса в комнату, и тут он попытался увернуться и перехватить мою руку, за что моментально был наказан ударом ноги по колену. Бугай тут же согнулся от боли и даже упал на пол.

— Я же предупреждала — без глупостей! — напомнила я.

— Мари, ты же ему порвала связки! После такого заканчивают играть в футбол некоторые люди! — с ужасом вскричал Рене.

— Ничего, он же не футболист, а мафиози, — усмехнулась я. — А ты что, хотел быть на его месте?

Рене, представив, видимо, подобную перспективу, только закатил глаза к потолку. Борис катался по полу, держась обеими руками за колено.

Сердобольный Рене долго копался в шкафу, затем протянул мне какой-то флакон.

— Это что? — спросила я.

— Это такой специальный спрей, который снимает боль. Мы используем его во время матчей, — пояснил он, и настал мой черед закатывать глаза.

Тем не менее Борису было предложено поднять штанину, что он охотно выполнил, и Рене собственноручно обработал ему колено. Спустя минуту Борис окончательно пришел в себя.

— Имей в виду, получишь по голове — никакие пшикалки не помогут, — предупредила я шестерку Малаева. — И давай не будем тратить время. Полные показания. Что, кто, зачем… Впрочем, кто, я и без тебя знаю. Малаев, верно?

Борис, набычившись, молчал, сидя на полу. Я занесла ногу для удара. Борис кивнул.

— Требует деньги за Гладышева? — Я сама говорила за Бориса, поскольку мне, собственно, не так уж важны были его показания — с его функциями в Дижоне мне все было ясно.