Михаил Левандовский - 13 Сектор. Следствие против знатоков

Прилетели мы в Осло, нос к тому моменту уже поджил немножко, и на стойку Аэрофлота пошли. А там у местных аэрофлотовцев вид такой, что сразу понятно: на подобное счастье в новогоднее утро они никак не рассчитывали. И действительно, самолеты из Осло в Стокгольм улетают каждые полчаса, но не 31 же декабря. Смотрят они на нас очень задумчиво, а потом выяснилось, что один из них «Что? Где? Когда?» любил смотреть, а другой «Свою игру». Так что поклонников мы встретили. Они, наверное, тоже между двух Александров желание загадали. И объяснили нам, что 31 декабря из Осло мало куда улететь можно. Но Аэрофлот предлагает нам номер в хорошем отеле — и, в качестве персональной компенсации, как двум телезвездам, бутылку виски, что при норвежских ценах на спиртное надо расценивать как аттракцион неслыханной щедрости. Посмотрел я на них печально и спросил, а куда, мол, отсюда вообще улететь можно. В случае с овербукингом есть прекрасное правило: авиакомпания обязана отправить тебя в точку назначения с любым маршрутом и с любым количеством пересадок, лишь бы ты летел. Кое-кто из моих знакомых даже до Австралии таким образом добирался. Ну, говорят, с рейсами напряженка, но в Амстердам можно, лететь через два часа, а пока можете выставку авангардной скульптуры в холле аэропорта посмотреть. Тема выставки — «Осмысление фаллоса». Ну, думаем, в Амстердаме всяко веселее, там народ, кофешопы, красный квартал, наконец. Говорим — а давайте в Амстердам. Норвежский Аэрофлот очень обрадовался, что голова теперь будет болеть у амстердамского Аэрофлота, и выписал нам билеты. Стали программу на Новый год прикидывать, потому проводить всю ночь в Красном квартале скучновато, и тут вспомнили, что в Гааге у нас знакомый живет, тоже в «Что? Где? Когда?» поигрывает, в серьезной компании, кстати, работает, нефтяник. Можно к нему в гости пойти, он же, наверное, будет рад. Нашли в Москве его телефон, позвонили и радостно проинформировали, что Новый год у него будут встречать два знатока из России. Судя по затянувшемуся молчанию, работал наш друг Сережа не в нефтянке, а компании МТС, и явно хотел, чтобы МТС заработала побольше денег. Минут через пять мы очень вежливо поинтересовались, не уснул ли он. «Да вот все думаю, как бы вежливо намекнуть, что у меня вы встречать Новый год не будете, — сказал Сережа, потому что он был очень вежливый. А какая для того, то есть отказа, убедительная причина? Прошло еще минуты две, на той стороне северного моря все придумывали, что ответить. «Может, потому, что я встречаю Новый год в Дюссельдорфе, с немецкими знатоками?» Хорошая идея. Мы тоже можем встречать Новый год с немецкими знатоками, так что жди. Тут как раз самолет собрался на взлет и выслушать Сережино возмущение нам уже не довелось. Долго ли, коротко ли долетели до Амстердама, погуляли немножко по каналам, прислушались к запахам из кофешопов и даже успели посмотреть на задумчивых и упитанных негритянок в витринах Красного квартала. Отловили в Гааге Сереженьку и отправились с ним в Дюссельдорф, так что встретили Новый год в германоязычном государстве, но совсем в другом. Сашенька еще затеял коктейли в цветах национальных флагов составлять, и флаг Польши из бейлиса с хересом доконал меня окончательно. Как меня в Амстердам вернули, как в самолет погрузили, помню плохо. Какие-то немецкие пейзажи железнодорожные, похожие на гэдээровские вагончики и локомотивы фирмы ПИКО, — предел мечтаний для любого советского ребенка… Я в таком состоянии был, что, окажись в Питере, точно забрел бы на 3-ю улицу Строителей. Пришел в себя только при подлете к Стокгольму. И то, очевидно, не полностью, потому что на паспортном контроле посмотрели и спросили очень вежливо: «А вы, случайно, не известный колумбийский террорист такой-то?» Но я не был готов с этим безоговорочно согласиться, а в Швеции джентльменам принято верить на слово. Вот так, благодаря овербукингу и большой группе китайских товарищей, я добрался до Стокгольма за два дня и по маршруту Москва — Осло — Амстердам — Гаага — Дюссельдорф — Амстердам — Стокгольм. Приятно почувствовать себя ФилеасомФоггом.

— Вот и у нас сейчас также получится, — закончил я рассказ, прогуливаясь вдоль бесконечных витрин франкфуртского аэропорта.

Сейчас второй досмотр пройдем — и Новый год по российскому времени отметим. Гладко было на бумаге. Когда Юля, положив в контейнер телефон, ремень и какие-то металлические украшения, которые я на ней и разглядел-то не сразу — рамка сканера зазвенела. Вежливый немец у стойки попросил Юлю снять кроссовки. Зазвенело все равно. Я понадеялся на продолжение стриптиза, но охранник жестами указал Юле на дверь в стене. Я вставил в брюки свой ремень, надел часы и стал ждать. Минут через пятнадцать моя спутница вышла. Лицо ее было на удивление румяным.

— Блин, мне у них там стрип пришлось танцевать. Ну почти.

— Зачем? — поразился я.

— Смеяться не будешь?

— Нет.

— Я ведь сегодня обещала официанткой в стрип-клубе поработать. Вместо подружки. Ну а там стринги такие… с металлическими застежками в нескольких местах. Ну я их не переодела в Москве, так спешила. В Шереметьево ничего, прошла, а здесь зазвенело. Наверное, у них точнее.

— Неудивительно, они же немцы.

— А еще у меня ощущение было, что там кто-то фотографировал.

— Ну это вряд ли.

— Ну да, просто ощущение.

— И, кстати, шампанского на Новый год не будет. По-русски мы уже пропустили, а по-европейски — лететь будем.

Юля надулась. Было видно, что приключения она представляет себе как-то иначе. Тем временем самолет подали к рукаву. И нас пригласили. Это была какая-то маленькая компания и самолетик для местных линий. Кресел было немного, рядов шесть. В салоне кроме нас был только один пассажир. Лететь минут сорок. Обслуживания я не ожидал, но тут в салон вышла стюардесса. На ее подносе стояли бокалы с шампанским. И лежали шоколадки с характерным Крестом Швейцарской конфедерации.

— Будете с нами? — спросила Юля у стюардессы.

Удивительно, но понимали ее все и всегда, несмотря на то что по-английски она говорила средненько и обращалась ко всем на русском.

— И давайте соберемся все вместе, — позвала она пассажира в хвосте.

— Юля, он же вряд ли по-нашему понимает. Посмотри, какой у него центрально-европейский вид.

Пассажир был высок, сутуловат и обладал волосами того выцветше-нейтрального цвета, которые сразу позволяют заподозрить много лет сплошной овсянки на завтрак. Примерно такого же цвета была и борода. Пиджак на нашем соседе был из дорогого твида с замшевыми заплатками на локтях, но немного лоснился. Классический представитель немецкого или швейцарского высшего среднего класса.

— Я понимаю, — вдруг с легким акцентом произнес предполагаемый швейцарец. — Мой дед — он из Российской империи.