К. Тейлор - Сестры лжи

Еще не заходя внутрь, я понимаю, что в столовой полно народу. По жестяным мискам скребут ложки, кто-то смеется, кто-то переговаривается – и вся эта какофония льется в коридор, заглушая собой мягкое почмокивание резиновых шлепок по деревянному полу. Слух о событиях прошлого вечера наверняка уже разнесся, так что едва я войду, на меня уставится вся столовая. Ну, хорошо, какие есть варианты? Тайком прокрасться к женскому дортуару и торчать там один на один с воспоминаниями? Нет уж. Вернее, не сейчас. Я делаю шаг к двери – и замираю, потому что сквозь шум прорывается смех Дейзи. Звук чуждый, словно память о другой жизни. Как вообще она может веселиться, отлично зная, что приключилось? Ведь она была там, видела, в каком я состоянии… Должна была понять, что со мной произошло нечто жуткое. Так почему же она не рядом? Где ее поддержка? Мы с ней всегда подставляли друг дружке плечо, а сейчас, когда она мне нужна больше всего, – ее нет. Развернулась и ушла. Да, она хотела было мне помочь, я это почувствовала, но ей в ухо нашептала Линна – и все изменилось.

Не могу я так больше. Не позволю. Хватит.

Когда я ступаю внутрь, тишина на столовую не обрушивается. Скорее, она нисходит, плавно и постепенно: у кого-то валится из рук ложка, кто-то кому-то затыкает рот взглядом, кто-то вскидывает ладонь, привлекая внимание, еще кто-то переглядывается… Разговоры затихают, скрипят стулья, когда народ разворачивается в мою сторону; взлетают, затем хмурятся брови.

Ал, Линна и Дейзи сидят плечом к плечу в правой стороне комнаты. Напротив них Айсис, Чера и Джейкоб. Салли с Раджем соседствуют с Йоханном за большим столом левее, в компании десятка женщин. В дальнем конце столовой я вижу группу, составленную исключительно из мужчин, каждый из которых смотрит на меня с неприкрытой гадливостью.

Дейзи качает головой, Ал не отрывает взгляда от миски, а на личике Линны на крошечный, едва уловимый миг мелькает ухмылка, после чего она разражается слезами. Уж чего-чего, а этого я не ожидала. Дейзи обнимает ее за плечи и притягивает к груди.

– Подлюка! Завралась совсем.

Сказавший это мужчина мне малознаком; точнее, я не знаю его имени. Держится он особняком, а работает на скотном дворике.

– Да-да, ты меня слышала. Таких, как ты, отсюда поганой метлой гнать надо.

Меня пронзает ледяная игла.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите.

– Неужто? – Он надламывает бровь. – Может, прикажешь у Фрэнка уточнить?

– Да что происходит? – Я смотрю на Джейкоба, но тот лишь качает головой. – Айсис? Чера? Объясните же!

Они не отводят глаз, но в них я не читаю ничего; лица просто каменные. Все отмалчиваются.

У меня начинают трястись пальцы. Дрожь взбирается по рукам, тело пробивают спазмы. Почему со мной никто не хочет говорить? Почему пялятся, будто я кого-то убила?

– Дейзи? Ал?.. Прошу вас… Хоть кто-нибудь… Объясните, я ничего не понимаю…

Всеобщее молчание разбивается скрежетом отодвигаемого стула, когда встает Ал. Она тоже не говорит ни слова, пока пересекает столовую. Приближаясь ко мне, поднимает руку, и на один кошмарный миг мне чудится, что она вот-вот меня ударит, но вместо этого Ал хватает меня за локоть и вытаскивает в коридор.

Ал упорно молчит, пока мы не оказываемся на полпути к плодовому саду; лишь после этого она меня отпускает и резко поворачивается лицом.

– Эмма! Я требую, чтобы ты сказала мне правду! – Щеки у нее горят, на лбу мерцает испарина.

– Конечно.

– Почему ты наврала, что Фрэнк якобы на тебя напал?

– А?.. – Я машинально оглядываюсь на речной берег, где все это и случилось. – Да ты что?! Это чистая правда!

– Уверена? Потому что кое-кто считает совсем наоборот.

– Кто? Кто конкретно?

– Да вот представь себе, нашлись свидетели. Мол, ты с Фрэнком прогуливалась по бережку, держась за руки. Потом вы стали целоваться… ты на него, кстати, прямо вешалась… Потом, значит, улеглись и только-только собрались перепихнуться, как вдруг появляется Айзек, – и вот тогда ты начала орать, мол, насилуют!

У меня в горле застревает всхлип.

– Неправда! Он на меня действительно напал!

– А вот народ говорит, что ты его специально подзуживала.

– Врут они все! И вообще, там были Дейзи с Линной!

Она качает головой.

– По их словам, они всего-то видели, что ты развалилась на земле, рядом без сознания лежит окровавленный Фрэнк, а чуть поодаль сидит Айзек.

– Ал, ты же знаешь, что я в принципе не могу врать про такие вещи. Ну скажи, что знаешь!

Она меряет меня долгим, изучающим взглядом, затем выражение ее карих глаз смягчается.

– Да, знаю. Естественно. Но все равно надо было проверить.

– О господи… – Я аж отшатываюсь, и Ал вынуждена придержать меня за плечо, чтобы я не упала. – Но почему?.. Зачем тебе так меня мучить?!

– Да потому, – жестом показывает она, чтобы я села на траву, после чего опускается рядом сама, по-прежнему удерживая руку у меня на плече, – да потому, что Линна в этом убеждена. Уж не знаю, с чьей это подачи – назвать имя она отказалась категорически, – но обработали ее будь здоров. Говорит, что ни за что на свете тебя не простит: мол, с таким трудом нашла в себе силы признаться, что ее изнасиловали еще школьницей, а ты взяла и давай обезьянничать, врать направо и налево, подло выдавая себя за такую же жертву…

– Так не было этого! Боже мой, я поверить не могу, что она пошла распускать такие слухи, не поговорив сначала со мной!

– Вообще-то… – Ал снимает руку и принимается водить ею по траве, – все начала как раз Дейзи.

– Что?!

– Такое впечатление, что она с тобой соревнуется, кому же «достанется» Айзек, – Ал пальцами ставит в воздухе кавычки. – Вернее сказать, такие у нее настроения. И вот почему ей кажется, что когда ты занималась этим делом с Фрэнком, а тут вдруг появился Айзек, ты решила подать все как изнаси…

Я ее слышу, но не понимаю. Точнее, у меня не укладывается в голове. Дейзи – моя лучшая подруга. Пусть даже бывшая. Она же меня знает. Ей известно обо мне все до мелочей. Быть не может, чтобы она решила, что я способна на такую… такую низость, мерзость, грязь. Быть не может. В жизни не поверю.

– Ал. Ты это сама от нее слышала?

– Ну да… – Она трогает меня за руку. – Эмма… Нашу Дейзи нынче просто не узнать. За чистую монету приняла бред насчет привязанностей да отвязанностей и теперь воплощает его на тебе. Уж не знаю отчего, но ей взбрело в голову, будто именно в тебе кроется причина ее злосчастий, стало быть, от тебя надо держаться подальше… В общем, чем скорее мы отсюда смоемся, тем лучше. Нога у меня почти прошла, а Йоханн считает, что основной заряд муссона почти позади. Так что через пару деньков предлагаю еще разок попытаться, да и страсти к тому времени должны поулечься…