Марина Серова - На всю катушку

По мере того, как я произносила эту тираду, лицо Гонзы все более вытягивалось.

— Ка-а-аком побеге? — протянул, почти пропел он, когда я договорила. — Это еще что за новости? Там что, еще и менты замешаны?

Надо сказать, что отношение Андрюши к родной милиции не отличалось особой трепетностью и приязнью. Особенно, если учитывать его хакерские подвиги на тучной ниве взламывания и попросту демонтажа отдельных информационных баз, принадлежащих правоохранительным органам, то они и вовсе были безнадежно далеки от идеала.

— Вот именно, — кивнула я, — не буду тебя пугать, но во главе всего этого милого и законопослушного мероприятия стоит человек отнюдь не из криминальных кругов. Не исключено, что он из областной администрации.

— Ы-ы-ы-ы, — выдавил тот и ошеломленно уставился на Курилова: куда, дескать, это ты меня втравил?..

Конечно, я не стала говорить и без того многострадальной жертве шантажа, что дело обстоит еще хуже, чем он предполагает. Особенно ту занимательную подробность, что он, Гонза, укрывает в своем доме уголовных преступников. То есть преступника федерального масштаба Мангуста, он же Станиславский, он же Костя Курилов, и еще не снискавшего таких лавров на криминальной стезе Хамелеона, но тем не менее благополучно обвиненного в убийстве, то есть меня, Женю Охотникову.

— Времени у нас достаточно, — произнесла я, взглянув на часы. — Половина восьмого. О господи! Мы это что, дрыхли тринадцать часов без просыпу?

— Стареешь, мать! — насмешливо откликнулся Курилов. — А вот был такой замечательный человек… не беда, что ростом не вышел, Наполеон Бонапарт звали, так вот ему для преодоления любой усталости было достаточно только прикорнуть к дереву да пару минут вздремнуть, и все. А мы тут, понимаешь, со своими «Сигмами» и ГРУ…

— Не трави душу, — искусно пародируя смущение, взмолилась я, — и так тут проспали светопреставление!

Не мудрствуя лукаво, мы с Куриловым тут же принялись за подготовку к неотвратимо приближающейся и смертельно опасной поездке в ночной клуб «Алое небо», а дальше, по моему неумолимо терзающему смутными подозрениями наитию, куда бог пошлет. А бог периодически посылает и на тот свет, и, прямо как люди, на три буквы.

Прежде всего требовалось сменить гардероб. Но с этим проблем возникнуть не должно, благо с одеждой у Гонзы всегда было все в порядке.

Вследствие того, что большинство вещей было привезено из-за границы (отец Андрея был крупным специалистом по компьютерам и часто ездил в Европу и Америку для обмена опытом, так сказать), мне пришла в голову счастливая мысль, что лучше всего закосить под иностранцев, тем более что и я, и Курилов в совершенстве знали несколько языков.

Процесс перевоплощения прошел без эксцессов, и конечный итог его был весьма утешителен и, главное, правдоподобен. Курилов превратился в очкастого лохматого голландца в цветастой рубахе, жилетке и простеньких потертых джинсах, стоивших, однако, не меньше двухсот долларов. То есть настоящих, а это главное.

Я же обратилась в безвкусно обряженную британку в нелепых шортах, джинсовой рубахе и каких-то невообразимых туфлях. Макияжа почти не было, то есть он был нанесен таким образом, что цвет лица и губ казался естественным и присущим мне от природы, между тем как это, разумеется, было не так.

Кроме того, я окрасила несколько прядей волос в ярко-рыжий цвет.

После этого мы провели пробный акт идентификации наших персон, в роли подопытного кролика выступала Анна Ивановна.

Я двинулась к кухне, натыкаясь на расставленные там и сям бесчисленные кадки, ящики, горшки с разнообразными растениями, под конец едва не снеся мини-парник у самого входа. На кухне священнодействовала Анна Ивановна, успевая одновременно следить за варящимися и жарящимися на плите кушаньями, поливать какой-то до отвращения похожий на сжавшуюся для прыжка змею отросток, а также рыхлить землю в огромной кадке с плодоносящим (!) апельсином.

— Здрасте, а Андрей дома?

Она скользнула по мне удивленным взглядом и проговорила:

— Дома, дома… постой, а как же ты зашла, дочка? Никак, я опять забыла захлопнуть входную дверь?.. Вот память никуда стала, а?

Я удовлетворенно усмехнулась: первая проверка, можно сказать, удалась.

Проблем с транспортом тоже не возникло, поскольку невдалеке у Курилова был гараж с раздолбанной до безобразия, поцарапанной, но все-таки машиной, хоть и без заднего бампера и с треснувшим лобовым стеклом. Зато «Ауди». Он пригнал ее к самому дому и спрятал в переулке, да так искусно, что у людей Хачатуряна, прямо скажу, было до обидного мало шансов ее обнаружить.

Ровно в десять Гонза вышел из дома и встал под фонарем буквально в двадцати метрах от того места, где стояла наша машина. Надо сказать, что неизвестные появились пунктуально и из приоткрывшегося тонированного стекла выглянуло лицо.

Это был Дрон.

Дрон вышел из машины и начал с редкостной методичностью и целенаправленностью запихивать Гонзу на заднее сиденье. Именно так можно было охарактеризовать этот процесс, потому что Андрюша, словно в детской сказке про Иванушку-дурачка, не желал лезть в печь и конвульсивно сучил ручками и ножками, что крайне осложняло жизнь Дрону.

Вероятно, Гонза просто перепугался не на шутку.

Наконец, все это Дрону надоело, и он пнул несчастного Гонзу с такой силой, что тот пулей влетел в машину.

— Я тебе, гнида, это припомню, — пробурчал себе под нос Курилов, очевидно, под гнидой разумея рукоприкладствующего Дрона.

— Поехали! — выдохнула я.

К ночному клубу «Алое небо» мы подъехали примерно в двадцать минут одиннадцатого. Припарковались в пяти метрах от гоблинской машины, откуда несколькими секундами ранее Дрон и Стоерос (еще один старый знакомый!) под белы рученьки вывели святого мученика Гонзу, которого, будь я патриархом Московским и всея Руси Алексием Вторым, канонизировала бы лишь за выражение лица, достойное утыканного стрелами святого Себастьяна.

В клубе, несмотря на ранний час, было довольно людно, и у стойки бара толпился народ, жаждущий промочить свою глотку дорогущими местными коктейлями. Среди них мы увидели парочку уже основательно припитых лохматых немцев, одетых еще более несообразно и разношерстно, чем мы с господином Станиславским, и громко разговаривающих с сильным баварским акцентом.

— Гутен таг, дейчланд камераден, — пробурчала я себе под нос и направилась к потомкам тевтонских рыцарей, краем глаза наблюдая за Гонзой, которого повели в дальний угол зала, где в полумраке за столиком неподвижно сидел человек. О нем я могла судить лишь по силуэту. Высокий мужчина в элегантном пиджаке. Время от времени он подносил к губам бокал и делал небольшой глоток. Только одно движение, но даже по нему я смогла понять, кто передо мной. Ведь память жестов и движений порой куда основательней и устойчивей, чем даже зрительная, и потому, скопировав для себя небрежный, полный самоуверенной, хладнокровной вальяжности жест этот, я вспомнила, кому он мог принадлежать.