Марина Серова - На всю катушку

Красив, красив ты, Ашот Хачатурян, но еще красивее ты будешь смотреться в гробу. Пышные поминки, застывшие торжественные лица родственников и друзей — последний, посмертный триумф сильного и жестокого, и оттого еще более красивого зверя.

У порога клуба тебя уже поджидает никогда не промахивающийся Мангуст, который остался там на случай непредвиденных эксцессов, и потому у тебя нет шансов. Равно как нет их у тех, кто стоит за тобой. Полковника Путинцева, и того, второго и главного, кто и инициировал всю эту замечательную антидемидовскую кампанию.

…Все вышло куда проще, чем я предполагала. После двухминутной беседы Ашот поднялся и, пошатываясь, двинулся к выходу. За ним пошли Дрон, Гонза и Стоерос — именно в таком порядке.

Женя, обрати внимание на этот вопиющий непрофессионализм господина Хачатуряна — ведь он попросту пьян. Очевидно, для него это дело тоже не представляется самым приятным и желанным, не исключено, что и действует он под определенным прессингом и таким образом, несоразмерно потребляя алкогольные напитки, просто снимает нервный стресс.

Но, помимо пьяного Хачатуряна, существует еще трезвый полковник Путинцев, и потому уязвимость Хачатуряна и его подручных может обернуться искусно замаскированной ловушкой для Жени Охотниковой и Кости Курилова, которые, как известно, нанесли жестокий урон профессиональной чести полковника не далее, как сегодня утром, и он наверняка желает вернуть должок.

Но ничего, эти два пьяных немца просто посланы небом, чтобы принести мне удачу. Вот один из них наткнулся на Хачатуряна и оглушительно заорал что-то, явно сожалея о своей неловкости и спрашивая, чем он может искупить ее перед герром руссишем. Ну, тоже мне, нашли русского!

Хачатурян пробормотал невнятно несколько армянских слов, очевидно, ругательных, и, крепко ухватив одной рукой немца за плечо, а другой — потирая ушибленный бок, произнес негромко, но очень внятно:

— Слющь, ты, сматрет нада, когда идещ, да?

Немец перешел на чудовищно плохой русский и, нещадно коверкая слова, начал предлагать герру выпить вместе с ним. Дескать, он, крупный немецкий шоу-бизнесмен Александр Фюрц, хочет в кои-то веки выпить с русскими в неформальной обстановке, потому что презентации ему уже надоели, и все такое. Мне почему-то показались знакомыми интонации его голоса, не исключено, что я видела его раньше, и еще более не исключено, что именно на одной из тех презентаций, на скучность которых он только что так сетовал.

И тут пьяный Хачатурян начал соглашаться, вероятно, почтя совершенно необходимым для своего душевного спокойствия выпить с немецким бизнесменом, преподать ему науку пить по-кавказски, ну и, конечно — как без того! — поговорить «за жись»… Ну и ну!

Я подошла ко второму немцу, который при ближайшем рассмотрении оказался немкой, причем, как ни странно, довольно симпатичной, и на немецком спросила прикурить.

Та глянула на меня осовелыми глазами, потом расплылась в широчайшей улыбке и протянула «зипповскую» зажигалку, на ходу осведомляясь, немка ли я или просто так блестяще владею немецким языком. Я улыбнулась и преподнесла в ответ фразу, от которой она стала улыбаться еще шире, хотя, казалось бы, это невозможно, благо все тридцать два зуба уже сверкали перламутровой белизной в рассеянном свете ночного клуба:

— Разве человек не немецкого происхождения может говорить по-немецки так хорошо, как мы, немцы?..

Мы разговорились с Барбарой, так она представилась, тем временем ее спутник экстренными темпами скорефанивался с пьяным Ашотом, от которого несло не то, что на километр, а прямо-таки на морскую милю или, того хлеще, на лье, потому как Хачатурян, похоже, употреблял дорогой французский коньяк.

Дрон и Стоерос тупо стояли тут же, придерживая Гонзу, совсем закисшего и теперь отчего-то сильно смахивающего на Пьеро, только без грима.

Беседуя с немкой, я успевала кидать вокруг себя настороженные взгляды, которые, впрочем, оставались совершенно незамеченными ею. Поехать в логово Хачатуряна вместе с ним самим под видом немки, гостьи хозяина дома и соплеменницы богатого немецкого бизнесмена Александра Фюрца — это, конечно, великолепно, но существует немалая вероятность того, что это — ловушка, сработанная с большим искусством и дальним, с тонким расчетом, прицелом.

Впрочем, пока не было ни малейших оснований полагать, что дело может повернуться именно так. А пока что мне последовало предложение от самого немца принять активное участие в немецко-армянском празднике жизни на правах соотечественницы и чуть ли не друга семьи.

На выходе из ночного клуба я слабо кивнула Курилову, разве что не слившемуся со стеной и оттого совершенно незаметного случайному взгляду: дескать, все идет путем, следуй за нами.

Он коротко взмахнул ресницами в знак того, что все понял и поступит, как то полагается в ходе операции.

Барбара, я и Александр подошли к черному «Мерседесу» с немецкими номерами, похоже, в самом деле из Мюнхена, и баварский акцент в их речи не обманул меня. Махнув рукой на охранников, открывших перед Хачатуряном дверь джипа, на котором они приехали в клуб, Ашот сел вместе с нами в «Мерседес». Надо полагать, он не хотел ни на секунду расставаться с новообретенным немецким другом и потому не умолкал ни на минуту. Ничего себе мафиози на исполнении ответственного задания!

Краем глаза я отметила, что Курилов оставил свой наблюдательный пункт у стены и направляется к своей раздолбанной «Ауди».

— А что, гэр Алэксандр, — важно надувшись, спрашивал Ашот, — ви лубите армянский коньяк?

А сам только что французский хлебал, паразит.

— Герр Ашот, — откликался немец, вальяжно раскинувшись на сиденье, благо за рулем была Барбара, — ви есть чирисмерно пить напитки алкохолни… Ви могет немнофько погублять сфой огканисм. А армянски коньяк… о, я полагайт, вас меня угостит этот напиток.

— Какой базар, дарагой! — откликнулся Ашот. — Кстати, ты любишь русских женщин, а, гэр Алэксандр?

Немец облизнулся от удовольствия и пропел:

— О, руски шенчин… это ест фантастише шенчин. А что дас ист…

— Еще как даст, дарагой! — завопил Хачатурян, свирепо вращая глазами. — Любой женщин тэбэ даст, клянус мой шашлик! Кстаты, дарагой, ты когда-нибудь ел настаящий армянский шашлик? Нэ-э-эт, нэ грузынский… грузынский эта не шашлик, а так… испорченный баран, слющь!..

Когда он был трезв, я не замечала за ним столь чудовищного кавказского акцента…

— Грузын как дэлает шашлик? — продолжал разоряться Хачатурян. — Бэрет баран, рубит баран на много кусок, надевает на шампур и жярит! Это не шашлик, а Асвенцым какой-то, слющь!.. Фашист какой-т, да?

Надо сказать, что употребить именно это сравнение в разговоре с немцем, — нарочно не придумаешь!