Йон Колфер - Вокруг пальца

Стол консьержки представляет собой клубок исковерканной стали со стеклянной столешницей, меняющей цвет каждые несколько секунд, отчего молодая дама за ним морщится при каждой свежей волне цвета. Должно быть, это скверно для мозгов, так что я стараюсь быть предельно любезным.

– Привет. У меня конверт для мистера Ши.

В серо-стальном блузоне девушка выглядит строго-очаровательной, но если не выйдет из-за этого стола, то еще до двадцати пяти заработает морщины между бровями.

– Можете оставить его у меня. Курьеров мы в частные лифты не допускаем.

Мы не допускаем. Она что, еще и пайщик?

– Я еще и вроде как гость, – добродушно настаиваю я. – Не можете ли вы позвонить мистеру Ши и сообщить, что пакет от мистера Мэддена доставлен?

Мистер Ши. Очередное ирландское имя. Говорят, ирландо-американцев 20 миллионов, и смахивает на то, что еще до заката я напорюсь на бо́льшую часть из них.

– Вы мистер Мэдден? – уточняет она, снимая трубку того же цвета, что и ее блузон.

– Нет, я… – обшариваю мозг в поисках термина, жалующего мне достойный титул, – нарочный мистера Мэддена.

Надеюсь, девушка интерпретирует мою кривую усмешку так, что я принижаю собственную роль во всем этом предприятии по доставке. Как бы не так.

– Мистер Ши, – говорит она в трубку, хмурясь от позеленения стола. – Тут нарочный от мистера Мэддена.

Пять секунд спустя она вручает мне электронный ключ от лифта, будто в насмешку изготовленный в форме настоящего, и сообщает:

– Апартаменты в пентхаузе. Частные лифты в дальнем конце.

Насмешливые отели. Только на Манхэттене.

По пути наведавшись в «удобства», я оставляю в нужнике один из «Глоков» – просто на случай, если надо будет расчистить себе путь к выходу в духе Дикого Запада. И под «Диким Западом» я подразумеваю Лимерик, а вовсе не Техас. О’Коннелл-стрит после часа выдворения по выходным становится малость нервной. Остальные три ствола я оставил на себе в надежде хоть один пронести дуриком через обыск, несомненно, ожидающий меня на верхней площадке.

Я лезу в эту ситуацию вслепую, даже не догадываясь, какого рода сценарий поджидает меня там. Не знаю выходов; не знаю, сколько там враждебных элементов. Оружия, намерений, переговорных позиций. Ничегошеньки.

Шансы на то, что в пафосном заведении в Сохо никакой эскалации не будет, не так уж плохи. Каким идиотом надо быть, чтобы затеять перестрелку в заведении вроде этого «Шедевра»?

Двери у лифта зеркальные, и я разглядываю себя, пока огоньки подбираются к отметке ПХ, пытаясь решить, какую версию Дэниела Макэвоя я представлю тем, кто по ту сторону дверей.

Продемонстрирую им ледяного профессионала, решаю я, но тут же передумываю. Пусть эти типы меня недооценят. Сыграю большого и недалекого, будто парень, пытающийся выглядеть профессионалом, но на самом деле едва барахтающийся на такой глубине. Буду держать рот на замке. Говорить только когда спрашивают и не огрызаться. Вот что советовал Майк:

«Помни, разыгрывай из себя дурака, Макэвой. Пусть мистер Ши считает, что это письмо забросил пес облезлый. Так что обойдись без своих обычных дерзостей. Чем более глупее ты будешь, тем быстрее тебя отпустят. Если будут задавать вопросы насчет подробностей про мою деятельность, ты понятия не имеешь. Ясно?»

Более глупее ? И этот тип руководит организацией?!

Я провожу в лифте небольшой бой с тенью, чтобы разогнать кровь, потом примеряю выбранный вид перед зеркальными дверьми. Я хочу, чтобы мистер Ши увидел крупного туповатого парня, из кожи вон лезущего, чтобы выглядеть еще крупнее и не таким тупым. Пора признать, что быть проглоченным хочешь не хочешь придется, и пустить в ход все умения, какие есть, чтобы выйти с той стороны.

Иначе говоря, мне нужно снова стать солдатом.

Лифт вещает мне самым сексистским голосом на свете, что мы добрались до пентхауза. В этот момент большинство лифтов звякнули бы, но этот просто-таки воздыхает, едва не нарушив мою сосредоточенность.

«Ты солдат, – говорю я себе. – Настала пора тупого солдата».

Двери открываются в коридор с красной бархатной дорожкой вроде тех, что выкатываются из самолета королевы, и тремя парнями на часах.

Парни не из военных, двое просто сидят, господи боже мой. Один из сидящих ест курицу. Но третий часовой прямо у меня перед носом, ждет у двери с широкой улыбкой наготове. Такие сердечные улыбки обожают люди на государственных постах. Они включаются, как лампочки, но тепла лишены напрочь.

Я оцениваю его, прячась за своим «тупым, старающимся не выглядеть тупым» взглядом. Он крупный, но рыхловат, ему бы пора увеличить размер рубашек, но он упорствует, удушая пуговицы петлями. Лицо у него плоское, с диковинным созвездием каплевидных веснушек, будто он в упор расстрелял кого-то из дробовика и его забрызгало. Ноги у него легкие, на плечах и руках бугрятся мускулы. А еще, как ни горько мне это признавать, в его взгляде немалый интеллект, а это самое лучшее оружие из всех на близкой дистанции. А вот издали хороший прицел и крепкие руки побивают интеллект всякий раз.

– У меня пакет, – произношу я, стараясь говорить погрубее. – Для мистера Ши.

Парень отзывается, и я с удивлением слышу настоящий «ирландский ирландский» первого поколения. Может, эмигрировал из-за рецессии, хотя вряд ли. Бьюсь об заклад, он швырнул пару шмоток в вещмешок и ускакал из страны, чувствуя, как лазерные взгляды блюстителей правопорядка поджаривают ему седалище.

– Мы ждем тебя, Дэниел. Уже пару часов. Мистер Ши уже весь извелся.

Я даже не утруждаюсь подсунуть какую-нибудь банальность. Просто пожимаю плечом, что может означать «уличное движение», «пошел на хер» или и то и другое разом. Вот это мне и нравится в пожатиях плеч – их неопределенность.

Парень жестом велит мне выйти из лифта, и при выходе я запинаюсь носком о порожек, что вроде как портит разыгрываемый образ крутого парня, зато дает мне благовидный предлог неуклюже шагнуть вперед и сунуть один из легковесных «Кел-Теков», спрятанный в моей лапище, в карман его пиджака.

– Но-но, полегче, здоровяк, – говорит он, будто я жеребец, которого ведут в стойло, мягко отталкивает меня, а потом поднимает обе руки, шевеля пальцами.

– Пытаешься меня леветировать? – спрашиваю я, рассчитывая, что неправильное произношение переводит реплику в разряд «тупица, разыгрывающий умника».

– Просто подыми, – велит он, и я подчиняюсь. А он берется за тщательный шмон. Обыскивать этот парень умеет, в этом ему не откажешь. В некоторых культурах нам после этого следовало бы пожениться. Ему нужно пять секунд, чтобы отыскать два оставшихся ствола, и еще пара минут, чтобы окончательно убедиться, что больше ни одного нет. И никакого деликатничанья. Тут мне не аэропорт Кеннеди. Никто не станет подавать иск о покушении на растление.