Линн Уэйнгартен - Последние записки красивых девушек

Киваю, а сердце бешено стучит.

– Мы с Делией расстались. К сожалению, я была не самой лучшей подругой.

Мне показалось или он на самом деле вздохнул с облегчением?

– Не надо себя винить. У нее был трудный период, особенно в последнее время. – Он качает головой, а я думаю: «Особенно из-за тебя. Из-за тебя, кусок дерьма». – Заходите, пожалуйста.

Вхожу в холл, и он закрывает за мной дверь.

Ведет меня через кухню по мягкому бежевому ковру в гостиную.

– Мать Делии хранит несколько альбомов, – говорит Вильям, а я засовываю руки в карманы: мне очень хочется стиснуть кулаки, накинуться на него и убить.

Он открывает деревянный шкаф и достает с нижней полки старенький альбом со стертой бордовой крышкой из искусственной кожи. Кладет его на журнальный столик рядом с толстой иллюстрированной книгой о природе и кипой газет. Потом поворачивается и смотрит на меня.

– Ее мать хранит оригиналы всех снимков в компьютере. Думаю, она не будет против, если вы возьмете несколько фотографий. Будет рада, если… – Замолкает, сжимает губы и с усилием глотает. – Будет рада, что сделала вклад. Она хотела, чтобы на похоронах были только самые близкие. И сказала, что какое-то время не может здесь находиться, так что… – Он смотрит на меня, словно хочет закончить фразу, но потом направляется к двери.

Нет, нет, нет. Он должен оставаться рядом со мной и смотреть фотографии. Чтобы я могла сделать то, зачем сюда пришла.

– Скажите мне, если вам что-нибудь понадобится, – говорит мужчина. – Я буду… – Кивает в сторону кухни.

И что теперь?

Беру альбом и кладу себе на колени. Вот Делия, лет семи или восьми, передних зубов нет, стоит с велосипедом. Делия ест мороженое. Делия с черепашкой. Делия только что родилась, даже глазки еще не раскрылись – я все это много раз видела. «Неужели я была такая маленькая ?» – всегда удивлялась Делия, словно не верила, что это она, словно никто на земле не бывает младенцем.

Выбираю несколько снимков. Потом встаю и иду на кухню.

Джуни, ты наш лучший шанс. Он тебя вспомнит. Он тебя впустит в дом.

Вот он сидит за кухонным столом, в левой руке толстенный медицинский журнал, а в правой большая голубая кружка.

Кружка с его любимой диетической колой. Он пьет ее литрами из большой кружки. Считает, это придает ему мужественный вид. Всыпешь ему туда, он ничего не заметит.

Опускаю руку в карман и сжимаю в ладони крошечный пакетик. Эшлинг дрессировала меня битый час. Она большой спец по таким фокусам: незаметно прячет в руках предмет, а потом он откуда ни возьмись появляется. «Ну, ты прям факир», – сказала я. «Просто у меня большой опыт», – ответила она и переглянулась с Делией, а я поняла, у них есть какая-то общая тайна.

Вильям поднимает глаза от журнала.

– Вы нашли, что искали?

– Да, есть очень удачные снимки, – говорю я и показываю отобранные.

Смотрю на его кружку – голубая эмаль с зелеными каплями, а внутри темно-коричневая газировка с кубиками льда. Мне нужно всего пять секунд. Даже четыре, если поторопиться.

– Извините, а можно мне стакан воды?

– Разумеется. Простите, что сразу не предложил.

Он встает и идет достать мне стакан. Вот он, мой шанс. Сердце сейчас выпрыгнет из груди.

Подхожу к столу, делаю вид, будто интересуюсь онкологической хирургией. Вот моя рука над кружкой, в ладони пакетик. Я вся мокрая от страха, и внезапно пакетик выскальзывает из ладони и падает в напиток, розовым кексиком кверху.

Черт!

– Вам со льдом? – Вильям стоит у холодильника, спиной ко мне.

Рука у меня дрожит.

– Да, если можно. – Голос тоже дрожит. Сейчас он заметит. Обернется и увидит, что я делаю. И что тогда?

Вильям бросает в стакан пару кусочков льда. А я лезу в его кружку, вылавливаю пакетик и прячу себе в карман. Лед позванивает в стакане. Вильям подходит с моей водой. На столе капельки диетической колы. Промокаю их краем рукава.

Вот он рядом со мной. Чувствую, что краснею. Снова засовываю ладонь в карман. Он смотрит на меня, сжимая в руке стакан.

Боже праведный, он все видел. Мне надо бежать. Со всех ног.

– Знаете, – тихо говорит он, – думаю, в подвале есть еще несколько альбомов. Хотите взглянуть?

Пронесло. Пока.

Помню, Делия как-то сказала, что он не разрешает матери держать многие их вещи в доме. «Это твоя бывшая жизнь, – подслушала Делия их разговор. – И ты не должна больше о ней думать». Делию больше всего возмущало, что мать даже не пыталась с ним спорить. Просто согласилась.

Он поворачивается и улыбается мне – тепло и по-дружески. У меня все переворачивается внутри.

– Давайте пойдем и посмотрим. – Поднимает кружку и делает глоток.

Внезапно понимаю, что меньше всего хочу спускаться с ним в подвал. Ведь он может попробовать сделать со мной то, что пытался сделать с Делией. Не уверена, что у меня такие же острые зубы, как у нее. Да и руки не такие проворные. Плевать. Если не пойду с ним, ему сойдет с рук сделанное. А этого я хочу еще меньше.

– Хорошая мысль, – говорю я.

Он открывает дверь в подвал и протягивает мне руку.

– После вас. – На лестнице тесно, и мне приходится протиснуться рядом с ним. Спустившись с лестницы, мужчина включает свет. Окон здесь нет. Пахнет новым ковром и землей. Вдоль стен дешевые книжные полки, кожаный диванчик, большой, новый на вид телевизор и груда картонных коробок в углу.

– Думаю, альбомы в одной из коробок сзади, – говорит он. – Можете сами порыться. – И машет рукой, типа валяйте. Наклоняюсь и чувствую, что он смотрит мне в спину, точнее, на задницу. Сейчас меня стошнит. Я должна это сделать, покончить со всем этим. Но как?

Хватаю коробку. Она тяжелая, но не очень, вполне могу ее поднять, но тут… мне приходит в голову мысль. Тяну коробку, отпускаю, потом снова тяну, тяжко вздыхаю. Делаю передышку и тащу.

Поворачиваюсь к Вильяму, делаю мордашку попроще.

– Извините. Коробка такая тяжелая. Может, вы мне?..

– Разумеется, – говорит отчим Делии и одаривает меня до тошноты приятной улыбочкой. – Это вы меня извините, что сразу не догадался. – Он протягивает мне свою кружку. – Подержите, пожалуйста.

Делия обещала мне: он никогда не догадается, что я виной случившемуся. «У него врагов навалом», – сказала она. Сколько интернов уволил, со многими коллегами не ладил. А отец девочки, которую ему не удалось спасти, – да это мог сделать любой из них. В какой-то миг я почти надеюсь, что он догадается. Я хочу, чтобы он в этот момент повернулся, вспомнил, как мне улыбался, и почувствовал себя полным идиотом.

Беру его кружку в руку. Да, Вильям, подержу. И с большим удовольствием.

А вам это вряд ли понравится.

Он поднимает первую коробку. Вытаскиваю липкий пакетик из кармана, открываю его и высыпаю желтые кристаллики в колу. Опускаю палец и мешаю, пока они все не растворяются в газировке. Вытираю палец о джинсы.