Инна Бачинская - Пепел сердца

Федор Алексеев сидел за письменным столом, рассматривал фотографию Нии с Тюриным, думал. О чем, спросит читатель. Ни о чем таком серьезном, никаких озарений, никаких внезапных догадок. Да и какие догадки, все предельно ясно, чего уж там. Сидел, рассматривал, прислушивался к пляске дождевых капель на подоконнике. Студиозус Леня Лаптев сказал бы, тупо сидел и тупо рассматривал. А чуткий Савелий непременно спросил бы: что, Федя, увидел что-нибудь? И смотрел бы взволнованно. Федор пожал бы плечами – ничего не увидел. Нечего видеть, кроме того, что видно. Никаких подтекстов, никакого второго дна. Все предельно ясно. Капитан Коля Астахов сказал бы, что философ мучается дурью и ревностью. Хватит, сказал бы капитан, мучиться дурью и ревностью, забей! Думай лучше о смысле жизни, нам с Савелием спокойнее.

Федор вздыхает. Поворачивает фотографию боком, долго рассматривает в такой «позитуре», словно ожидает, что вдруг откроется туманное нечто . Нечто, не увиденное ранее, не распознанное, не понятое… Нечто.

Днем Федор нашел ту гостиницу, где они встречались. Все-таки нашел, хотя убеждал себя, что не стоит, не нужно, незачем… Сначала нашел детский магазин с фотографии, узнал по витрине. Рядом была гостиница с непритязательным и скромным названием «Метрополь». Федор зашел и, показав фотографию, выяснил, что мужчина заказывал номер накануне, приходили порознь. Всего два раза. Он – хорошо одетый, представительный, вежливый; она прятала лицо, шмыгала через вестибюль, боялась нарваться на знакомых.

– Таких, Федя, видно как на ладони. – Пожилой швейцар, в золотых галунах, похожий на генерала, рассмотрел компромат и кивнул: да, мол, знаю. Был это добрый знакомый Федора по институту, еще один, – лет тридцать трудился заместителем ректора по хозяйственной части. Если по-простому, завхоз. Здоровенный добродушный дядька, не дурак принять на грудь и любитель поговорить. Фактурный персонаж – для уважающего себя заведения в качестве швейцара самое то. Мундир, золотые пуговицы, окладистая борода, изрядный живот… Вы замечали, что у мужчин с изрядным животом прекрасная осанка и величие в облике?

– Она замужем, он женат. В мое время клянчили ключ у друзей или у подруги, сейчас как в иностранном кино – в мотель или в гостиницу. И одалживаться не надо, и лишних свидетелей нету. Видел я их всего раз и запомнил, у меня глаз – алмаз. Женщинка молодая, в дорогой норковой шубке, быстрая, лицо меховым воротником прикрывает; серьги с зелеными камешками болтаются. Они были здесь двадцатого ноября, как сейчас помню. Один раз – и все, больше я их не видел. У меня как раз пересменка, напарник подошел, Лева, я еще спросил, видал красотку? От мужа гуляет. Эх, говорю, где моя молодость! Он говорит, нет, не видал, раньше их не было. А потом, через несколько дней, говорит, опять были! Двадцать второго. У нас тут своя разведслужба, свой секьюрити, мало ли что, за гостями глаз да глаз нужен. Я специально интересовался – говорит, как же, были, прекрасно помню. Двадцать второго.

Двадцатого и двадцать второго ноября они были здесь, а двадцать четвертого счастливый любовник был застрелен ревнивым мужем. То есть всего два раза. Если разведка не ошибается. Но даже если ошибается, то не больше трех… Да нет, все-таки два… скорее всего, иначе заметили бы, народ тут глазастый. Не повезло.

И что дальше? Дальше, дальше…

Недолго думая, Федор набрал капитана Астахова. Тот был, как всегда, страшно занят.

– Чего? – не поверил своим ушам капитан, услышав вопрос Федора. – На хрен? На хрен тебе результаты вскрытия? Ты чего, Философ, совсем? Что ты хочешь там увидеть? Не морочь мне голову, меня и так с самого утра… э-э-э… Не лезь в это дело!

– Коля, мне нужна всего-навсего одна маленькая деталь. Сделаешь? Мне не нужен документ, можешь посмотреть сам, а потом перезвонишь.

– Зачем?

– Потом скажу. Жду звонка, Коля. Желательно до конца дня.

Характер у капитана Астахова жесткий, он прямолинеен, местами уперт и неуступчив, и если сказал «нет», то это твердое «нет» и обжалованию не подлежит. Настоящий полковник, хоть и капитан. Но есть у него одна маленькая слабость, без которой, впрочем, не бывает хорошего оперативника. Он любопытен в хорошем смысле слова, вернее, любознателен. Федор был уверен, что капитан перезвонит, он слишком хорошо знал своего друга. Перезвонит и потребует объяснений. От всяких завиральных версий этих двух… Федора и Савелия, капитан хватался за голову, но тем не менее не мог не признать, стиснув зубы, что да, коллективная их мысль бывает довольно-таки плодотворной, хотя и дурацкой на первый взгляд.

Капитан Астахов перезвонил Федору в семь вечера…

…И снова была ночь, и снова была керамическая кружка кофе, бурая, с уродливыми потеками снаружи, и нежно-розовая, как раковина каури внутри. И листки бумаги были, на которых Федор черкал по своему обыкновению геометрические фигуры и вопросы под номерами: номер один и скобочка; номер два и скобочка. И так далее. Что, как он считал, подстегивало мыслительный процесс. Главное, правильно прилепить номер и расставить по ранжиру. В итоге подстегивания мыслительного процесса вы-крис-тал-лизовались… тьфу, попробуй произнеси не запнувшись! – следующие вопросы.

Вопрос первый) Кто? Кому выгодно? В смысле, кто сделал фото и отправил ревнивому супругу. Чего он добивался? Возможно, чувство справедливости взыграло, чтоб неповадно? Или все-таки была цель?

Была, решил Федор. Была цель. Бабушки на скамейке у дома могли раззвонить окрест в воспитательных целях, а тут был умысел. Проделал это человек, прекрасно знающий обоих… Обоих? Неясно. Нию он знал наверняка, и адрес ее был ему известен. Зачем?

Вопрос второй) Всего два свидания! То, что их увидели, – везение, свидетель оказался в нужное время в нужном месте. Что это было? Совпадение, абсолютно случайная встреча? Принимая во внимание, что по статистике, в среднем, тайное становится явным после трех-четырех-пяти экспозиций. То есть, если бы их увидели на четвертый раз, это было бы статистически в норме и вполне естественно. Засветиться же на первый раз или на второй… что-то в этом маловероятное и сомнительное. Хотя, возможно, они меняли гостиницы? Он подумал, что ответ могла бы дать Ния, но он никогда ее об этом не спросит, так что проехали. Если не случайность, то, возможно, за кем-то из них следили? Кто и зачем?

И третий вопрос) По информации капитана, рост у Тюрина метр семьдесят восемь…

…Федор сидел, угрюмо уставившись на темный экран компьютера. Ему казалось, он понял… Он понял, что случилось и как! Так просто и так… так… Он затруднился найти слово…

Нет, подумал он через минуту. Нет. Нужно поговорить с Тюриной, нужно показать ей фотографию. Неприятная процедура, но, похоже, не избежать. Пусть посмотрит и скажет, кто изображен… А может, она видела фотографию? Он задумался. Вряд ли, решил он, она бы сказала. Она выкрикивала свои боль и ненависть, и ни слова о фотографии. Да и не было смысла показывать ей компромат для опознания, ревнивый муж рассказал следствию, кто там изображен. То есть сначала выстрелил, а потом рассказал. Этого оказалось вполне достаточно.