Блейк Крауч - Западня. Занесенные снегом

Иннис снова покачал головой.

– Что ж, тогда… – Мессинг достал из внутреннего кармана своего пиджака визитную карточку. – Если что-то всплывет, позвоните мне в любое время дня или ночи.

– Позвоню.

Агент встал, и Уилл поднялся, чтобы пожать ему руку.

– Полагаю, в вашу дверь ломятся посетители из всех федеральных агентств, какие только есть в Америке, – сказал Мессинг.

– Да, это тяжело.

– Тогда не буду вас утомлять. Я рад, что ваша семья снова вместе, мистер Иннис.

Уилл пошел провожать посетителя и, когда они вместе вышли в коридор, решился спросить его еще кое о чем.

– Скажите мне вот что… – начал Иннис.

– Говорите.

– Следует ли мне беспокоиться?

– Беспокоиться о чем?

– О возможном визите посреди ночи.

Мессинг тихо вздохнул и стал изучать серый ковер у себя под ногами. Это заставило Уилла нервничать: судя по всему, ответ мог ему не понравиться. Он уже наполовину жалел, что вообще спросил об этом.

– Не знаю, мистер Иннис, – заговорил наконец агент. – Это весьма сложный момент: пытаться предсказать, что сделают «альфовцы» и чего они не сделают. Полагаю, все зависит от того, взяли они вас на заметку или нет.

– А вы как думаете – взяли?

– Вряд ли это возможно узнать. Я понимаю, что это не те успокаивающие слова, которые вы хотели услышать, но это правда, как ни жаль.

– Хорошо, а что бы вы сделали?

– Будь я на вашем месте?

– Да.

Мессинг с хрустом покрутил своей мощной, как у борца, шеей.

– Я скажу вам то, что может вас напугать, но одновременно и принести вам облегчение. Вы ничего не можете сделать – разве что переехать вместе с семьей в какую-нибудь перенаселенную дыру Третьего мира и затеряться там. Если «альфовцы» решат прийти за вами, вы не сможете их остановить. Ни с помощью дробовика под кроватью, ни с помощью фальшивого имени. Они просто самые злобные и крутые ублюдки, каких когда-либо видел мир. Так что живите обычной жизнью, мистер Иннис. Не оглядывайтесь через плечо, не покупайте домашнюю охранную систему или что-либо в этом роде. Просто молитесь о том, чтобы навсегда пропасть с их радаров.

Прошло чуть больше двух месяцев с тех пор, как они приземлились в Анкоридже, но каждая прошедшая неделя казалась семье Иннис годом. В течение пяти из них Рейчел находилась на лечении и обследовании в психиатрической больнице в Денвере, но последние несколько недель перед Рождеством Иннисы провели вместе в их маленьком домике в Манкосе. Они все еще пытались понять, смогут ли вновь воссоздать свою семью из осколков. Несмотря на приключения на Аляске, Девлин не заболела. А беременность Рейчел достигла восьми с половиной месяцев. Они наняли акушерку из Фармингтона в штате Нью-Мексико, чтобы та помогала при домашних родах: ожидалось, что малыш появится на свет в первую или вторую неделю наступающего года. Уилл старался свыкнуться с тем фактом, что дитя, зреющее в округлившемся чреве его жены, не несет ни единой хромосомы из его ДНК.

Иннис помнил рождение Девлин шестнадцать лет назад: он до сих пор испытывал то чувство, которое, подобно молнии, поразило его, когда он услышал ее первый крик по пришествии в этот мир, ту неумолимую, жгучую любовь, которая изменила его и по-иному расставила все приоритеты. И в эти долгие декабрьские ночи он не мог уснуть, терзаясь страхом, что не испытает этого чувства, когда родится малыш, и гадал, как можно будет сымитировать эти чувства – и как вообще можно будет растить ребенка, которого не чувствуешь своим.

Он молил Бога, чтобы эта молния ударила снова.

Был холодный и погожий день накануне Рождества. К вящему удовольствию Иннисов, пока что в долине Манкос снега почти не было. На кромке столовой горы Меса-Верде блестели под солнцем или луной снежные полоски, а горы Ла-Плата на высоте более десяти тысяч футов щеголяли белыми шапками, но пастбище за домом было покрыто лишь сухой травой, и вода в реке стояла низко. Под елями, окружавшими дом, не задержалось ни единого пятнышка снега. Даже в тени у северной стены не белели тающие полоски – Девлин нарочно проверила это сегодня днем.

В школе у нее были рождественские каникулы, и она наслаждалась, проводя все свое время с матерью – помогая ей подниматься с кресла, готовя для нее, прибирая дом… Детскую они решили устроить в комнате, которая стояла пустой, когда здесь жили только отец и дочь.

Об Аляске Деви думала только по ночам, зарывшись под одеяла и прислушиваясь к посвисту ветра в ветвях елей. Несколько ночей назад через пастбище пробежала стая койотов. Их крики разбудили Девлин в три часа ночи – зловещий, насмешливый хохот, – и девочка резко села в кровати: на полсекунды ей показалось, что она снова в Росомашьих холмах и в изножье ее кровати стоит огромный белый волк со свирепыми розовыми глазами.

Выбравшись из-под одеял, Деви прошла на кухню, налила себе стакан воды и присела к столу, прислушиваясь к вою койотов, пока руки ее не перестали трястись.

Один из врачей, лечивших Рейчел в Денвере, сказал фразу, которая подходила всей их семье: «Если ты позволишь страху взять верх, если позволишь ему завладеть тобой, то твоя жизнь перестанет быть твоей». Психиатр даже дала им девиз – краткий, грубый и незабываемый. Девлин оглянулась на магнитную доску, прилепленную к холодильнику, – на этой доске Уилл начертал черным перманентным маркером их девиз, трижды подчеркнув его: «На хрен страх!»

Девлин уже терла глаза. Было девять часов вечера – позднее время для шестилетки. Встав на цыпочки, она повесила на елку последнее украшение – прозрачный стеклянный кактус. Ее родители сидели на диване, попивая горячий тодди по аризонскому рецепту: свежевыжатый апельсиновый сок, горячая вода, ликер «Гран Марнье», мед и щепотка кайенского перца.

Была теплая декабрьская ночь. Деви залезла на диван, устроившись между матерью и отцом.

– Все готовы посмотреть «Эту замечательную жизнь» [27] ? – спросил Уилл.

– Я, наверное, усну еще до того, как Гарри провалится под лед, но… да, готовы, – ответила Рейчел.

Уилл подошел к телевизионному столику, нашел кассету в ящике с фильмами, которые любила Девлин, и сунул ее в видеопроигрыватель. Взяв пульт, положил его рядом с собой.

– Уилл, мне холодно, – пожаловалась его жена. – Ты не принесешь мою трикотажную рубашку?

– Я даже не знаю, как мне дотронуться до этой жуткой вещи.

Миссис Иннис ухмыльнулась:

– Это память о моей альма-матер.

Уилл окончил юридический факультет в Каролине, а Рейчел была выпускницей Университета Дьюка. Эти учебные заведения находились на расстоянии семи миль по прямой одно от другого, но более свирепого соперничества невозможно было найти среди высших школ всей Америки. Рубашка Рейчел была когда-то темно-синей, но сильно полиняла, а надпись «ДЬЮК» на ней давно облупилась, оставив лишь менее выцветшие участки ткани, в которых при желании можно было различить очертания букв.