Алан Брэдли - О, я от призраков больна

Я задержала дыхание, пока содрогания в трубах не сменились отдаленным лязгом. Нед, прислонившийся к стене, раскинув ноги, словно брошенная кукла, застонал, и Мэри, чья голова лежала у него на коленях, перевернулась во сне.

Я сосчитала до ста на всякий случай и продолжила пробираться между спящими телами.

По западной лестнице я поднималась, считая каждую ступеньку: десять до лестничного пролета, еще десять до коридора наверху.

Я знала, что тринадцатая ступенька снизу тревожно скрипит, поэтому сделала большой шаг, чтобы беззвучно переступить ее, держась руками за перила и подтянувшись.

Верхушка лестницы осталась позади, коридор был погружен во мрак, и мне пришлось идти на ощупь. Обитая сукном дверь в северное крыло бесшумно распахнулась.

Эта часть дома была выделена для размещения съемочной группы, пыльные простыни, обычно покрывавшие мебель, убрали, и для гостей приготовили много спален.

Я не знала, какую спальню в итоге предоставили Филлис Уиверн, но здравый смысл подсказал мне, что самую большую: Голубую комнату, которую обычно занимает тетушка Фелисити во время своих церемониальных визитов.

Полоска света под дверью подсказала мне, что я права.

Внутри работало что-то механическое: стрекотало, бубнило чуть громче шепота.

Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп!

Что же это такое?

Я легонько постучала в дверь ногтем.

Ответа нет.

В комнате продолжало что-то шуметь.

Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп!

Возможно, она меня не слышит.

Я снова постучала, на этот раз костяшками пальцев.

– Мисс Уиверн, – прошептала я двери. – Вы не спите? Это я, Флавия.

Ответа нет.

Я опустилась на колени и попыталась заглянуть в замочную скважину, но что-то загораживало вид. Почти наверняка это ключ.

Поднимаясь на ноги, я споткнулась в темноте и упала на дверь, которая в жутком молчании открылась внутрь.

В дальнем конце спальни стояла большая кровать под балдахином, застеленная и помятая, но не занятая.

Слева на трубчатой подставке в темноте работал кинопроектор, его ровный белый свет озарял поверхность экрана на треножнике в дальнем конце комнаты.

Хотя пленка полностью вышла из аппарата, ее свободный конец, будто черный кнут, хлопал и хлопал: Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп!

Филлис Уиверн мешковато обмякла в «крылатом» кресле, сосредоточенно уставившись невидящими глазами на пустой экран.

Ее шею, словно ожерелье смерти, окружал кусок кинопленки, туго, но аккуратно завязанный изысканным черным бантом.

Она была мертва, разумеется.

В свои одиннадцать лет мне довелось повидать некоторое количество трупов. Каждый из них был интересен в своем роде, и этот не оказался исключением.

Поскольку остальные были мужчинами, Филлис Уиверн оказалась первой мертвой женщиной, которую мне довелось увидеть, и в таковом качестве, по моему мнению, она заслуживала особенного внимания.

Я сразу же заметила, как освещенный экран отражается в ее глазах, на миг создав иллюзию, что она еще жива, что ее глаза сверкают. Но пусть даже ее глаза еще не начали затуманиваться – она мертва недолго, подумала я, – ее черты уже начали смягчаться, будто ее лицо грунтовали перед тем, как снова загримировать.

Кожа уже начинала приобретать желтовато-серый оттенок, и на внутренней стороне приоткрытых губ, обнажавших краешки идеальных зубов, появился очень слабый, но различимый свинцовый оттенок. В уголках рта застыли несколько пузырьков слюны.

Она уже была одета не в костюм Джульетты, теперь на ней были довольно изящно вышитая блузка в стиле восточноевропейской крестьянки, шаль и пышная юбка.

– Мисс Уиверн, – прошептала я, хотя знала, что это бессмысленно.

Однако всегда есть ощущение, что мертвец вас разыгрывает и в любой момент может подскочить с воплем: «Бу-у-у!» – напугав вас до полусмерти, а мои нервы, хотя и крепкие, не совсем к этому готовы.

Из прочитанного и услышанного я знала, что в случае внезапной смерти немедленно следует вызвать власти, полицейские или медицинские. Синтия Ричардсон сообщила, что телефон не работает, так что полиция, по крайней мере на некоторое время, не у дел, а доктор Дарби крепко спит внизу; я видела его, когда пересекала вестибюль.

Нет сомнений, что Филлис Уиверн уже не нуждается в медицинской помощи, поэтому я с легкостью приняла решение: позову Доггера.

Тихо прикрыв за собой дверь спальни, я пошла обратно по дому – снова на цыпочках через вестибюль – к маленькой комнатке Доггера наверху кухонной лестницы.

Я три раза быстро стукнула в дверь, потом пауза… еще два стука… опять пауза… и еще два медленных.

Не успела я закончить, как дверь бесшумно распахнулась и появился Доггер в халате.

– Ты в порядке? – спросила я.

– Вполне, – ответил Доггер после едва заметной паузы. – Спасибо.

– Что-то ужасное случилось с Филлис Уиверн, – сказала я. – В Голубой спальне.

– Ясно.

Доггер кивнул и на секунду скрылся в тенях комнаты, и, когда он вернулся, на нем были очки. Должно быть, я не сумела скрыть изумления, потому что никогда не видела, чтобы он их носил.

Вдвоем мы с Доггером тихо пошли снова наверх кратчайшим путем, через вестибюль, что подразумевало очередное путешествие среди спящих тел. Если бы ситуация не была настолько серьезна, я бы рассмеялась при виде того, как длинные ноги Доггера, словно лапы бредущей цапли, переступают между надутым животом Банни Спирлинга и вытянутой рукой мисс Аврелии Паддок.

Вернувшись в Голубую спальню, я закрыла за нами дверь. Поскольку мои отпечатки и так есть на дверной ручке, это не имеет значения.

Проектор продолжал производить нервирующие хлопающие звуки, когда Доггер медленно обошел вокруг тела Филлис Уиверн, приседая на корточки, чтобы заглянуть в каждое ухо и глаз. Было очевидно, что он приберегает бант из киноленты вокруг ее шеи напоследок.

– Что ты думаешь? – наконец спросила я шепотом.

– Удушение, – сказал он. – Взгляните сюда.

Он извлек носовой платок из кармана и воспользовался им, чтобы оттянуть ее нижнее веко, продемонстрировав красные точки на внутренней поверхности.

– Петехии, – сказал он. – Пятна Тардье. Асфиксия вследствие быстрого удушения. Определенно.

Теперь он обратил внимание к черному банту из кинопленки, окружавшей ее шею, и нахмурился.

– Что такое, Доггер?

– Можно было бы ожидать больше синяков, – сказал он. – Это не обязательно, но в данном случае определенно должно быть больше синяков.

Я наклонилась, чтобы рассмотреть получше, и увидела, что Доггер прав. Участков с изменившимся цветом было на удивление мало. Пленка чернела на фоне бледной шеи Филлис Уиверн, и в одном из кадров четко виднелось изображение: крупный план актрисы в крестьянской блузке с рюшами на фоне драматичного неба в барашках.