Алан Брэдли - О, я от призраков больна

Но что-то зудело на краю моего сознания, какой-то непорядок. Что бы это могло быть?

Я отступила от тела, чтобы осмотреть картину в целом.

В крестьянской блузке и юбке Филлис Уиверн выглядела так, будто только что упала в кресло перевести дыхание, перед тем как отправиться на маскарад.

Возможно ли, что у нее просто был сердечный приступ или внезапный смертельный удар?

Нет, конечно! Нельзя забывать о темном декоративном банте из кинопленки, нарядно завязанном вокруг ее шеи. И кроме того, Доггер указал на петехии. Ее задушили. Это ясно. Часть моего разума, наверное, пытается уменьшить ужас от того, что должно было быть сценой насилия.

От волос до…

Волосы! Вот оно!

Словно маленькие разноцветные звездочки в зимнем небе, в ее длинные золотистые волосы до сих пор были вплетены цветы Джульетты. Вряд ли они настоящие, подумала я. Если бы да, они бы уже завяли, но они выглядели такими же свежими, будто их сорвали перед моим приходом в комнату.

Я протянула руку и пощупала одну особенно блестящую примулу.

На ощупь сложно определить. Я дернула цветок, и – бог ты мой! – волосы Филлис Уиверн со всеми своими цветочками свалились с ее головы на пол с тошнотворным шлепком, с каким подстреленная птица падает с неба.

Парик, разумеется, и без него она была лысая, как вареное яйцо.

Вареное яйцо, испещренное еще большим количеством петехий, или пятен Тардье, как Доггер их назвал.

Я ошеломленно уставилась на нее. В какой кошмар я вляпалась?

Я подняла парик с ковра и вернула его на ее голову, но, как бы я ни пыталась, так и сяк, он все равно выглядел нелепо.

Возможно, потому, что теперь я знаю, что под ним.

Что ж, я не могу весь день провозиться с ее прической. Я наконец сдалась и обратила внимание на туалетный столик, уставленный ассортиментом разнообразных флакончиков и баночек: театральный кольдкрем, глицерин, розовая вода, ряды за рядами очищающих средств для лица и туалетных принадлежностей от Харриет Хаббард Айер [38]. Хотя столик представлял собой настоящую аптеку, кое-что явно отсутствовало: красный театральный грим, алая помада и лак для ногтей.

Я быстро проверила ее сумочку, но помимо нескольких бумажных салфеток, кошелька, содержащего шестьсот двадцать пять фунтов и горсть мелочи, там было мало интересного: черепаховый гребень, карманное зеркальце и коробочка с мятными леденцами для освежения дыхания (из которых я угостилась одним и припрятала еще несколько на случай, если мне понадобится подкрепиться).

Я собиралась уже закрыть застежку, когда заметила молнию, почти невидимую на фоне подкладки, аккуратно закамуфлированную мастером, который шил сумку.

Ага! – подумала я. Что это? Секретное отделение?

К моему разочарованию, там не нашлось ничего особенного – комплект ключей и маленький официального вида буклет, состоящий из двух серого цвета страниц, на которых повторялась одна и та же информация.

Графство Лондон

Лицензия на право управления

автомобилем и мотоциклом

Филлида Лампман

«Потемки»

Кольер-уолк, 3,

Южная Англия

Выдана она была 13 мая 1929 года.

Филлида? Лампман?

Неужели это настоящее имя Филлис? Невероятно, чтобы она хранила водительские права незнакомого человека в сумочке.

Но предположим, что Филлида – это Филлис или вроде того, что я могу извлечь из этого? Она была женой Вэла Лампмана? Сестрой? Невесткой? Кузиной?

«Кузина» и «жена» определенно возможны. На самом деле она могла быть той и другой. Харриет, например, была де Люс до замужества с отцом и благодаря ему сохранила девичью фамилию.

Если Филлис Уиверн не солгала мне насчет возраста – и к чему бы ей делать это? – ей должно было быть… прикинем… 1929 год был двадцать один год назад… тридцать восемь лет, когда она получила права.

Сколько лет Вэлу Лампману? Трудно сказать. Он из тех гномообразных созданий с натянутой блестящей кожей и светлыми волосами, которые могут сойти за человека без возраста. К тому же шелковый шарф на шее может скрывать морщины.

Что там говорила Даффи? Что с каких-то пор, по причине, которую я слишком мала, чтобы понять, Филлис Уиверн не работает с другими режиссерами.

Что это за причина? С каждой минутой становилось все более ясно, что, честными способами или нет, мне нужно открыть неприветливую раковину моей сестры.

Я бросила еще один взгляд на ногти Филлис Уиверн, и тут повернулась дверная ручка.

Со мной чуть не приключилось непоправимое!

К счастью, дверь оказалась заперта.

Я впихнула водительские права обратно в сумочку и застегнула молнию. Подняла простыню с пола и, стараясь не шуршать, торопливо накрыла тело.

Сделав это, я ощупью пробралась за гобеленом, испустившим еще одно облако удушающей пыли.

Я сдавила свою переносицу как раз вовремя, чтобы превратить громкий чих в едва слышное, но довольно резкое восклицание.

– Пифф!

Будь здорова!

Надо быть поосторожнее с дверью и раздувшейся краской на ней. Я не могла закрыть ее за собой так плотно, как хотелось бы, мне пришлось обойтись парочкой осторожных, почти беззвучных рывков. Гардины в обеих комнатах не только заглушили звук, но, вероятно, мешали всем, кроме наиболее решительно настроенного наблюдателя, вообще обнаружить наличие дверей.

К счастью, кучка осыпавшейся краски, которую я потревожила, была на моей стороне двери, и я не могла не поздравить себя с тем, что покинула Голубую комнату, не оставив следов.

Взяв расческу Фло – или Мэв – с туалетного столика (после того как я аккуратно вернула десертную ложечку в тарелку с фруктами) и сделав импровизированный совок из «Еженедельника кино», валявшегося на кровати, я собрала кусочки краски и осторожно спрятала их в карман моего кардигана.

Избавлюсь от них позже. Нет смысла оставлять смущающие улики, которые отвлекут полицию.

Я приоткрыла дверь и выглянула наружу. В поле зрения – никого.

Когда я вышла в коридор, знакомый голос позади меня произнес:

– Погоди.

Я чуть не наступила на носки туфель инспектора Хьюитта.

– О, здравствуйте, инспектор, – сказала я. – Я искала… э-э-э… Фло.

Я сразу же поняла, что он мне не поверил.

– Да ну? – спросил он. – Зачем?

Черт бы побрал этого человека! Его вопросы всегда слишком по существу.

– Это не совсем правда, – призналась я. – На самом деле я шпионила в ее комнате.

Нет необходимости приплетать мою выдумку с вызовом Вэла Лампмана.

– Зачем? – настаивал инспектор.

Иногда ничего не остается, кроме как сказать правду.

– Ну, – сказала я, лихорадочно подбирая слова, – на самом деле это у меня хобби такое. Я иногда люблю покопаться у Даффи и Фели.