Алан Брэдли - О, я от призраков больна

Мой разум попеременно прыгал с одной темы на другую из того, что рассказала тетушка Фелисити. Если, например, она говорила правду, Филлис Уиверн не могла ни с кем ссориться, когда тетушка Ф. вставала в туалет, потому что уже была мертва. Я слышала звук сливающейся воды в туалете и через несколько секунд оказалась в комнате смерти. Перед этим у кого-то было достаточно времени, чтобы задушить Филлис Уиверн, переодеть ее в другую одежду (какими бы странными ни были причины этого) и выйти через одну из трех дверей: в коридор, в спальню Мэв и Фло или – в этот момент я бросила нервный взгляд через плечо – в ту самую, где я сейчас нахожусь. Спальня тетушки Фелисити – той самой тетушки Фелисити, которая только что сказала мне, что способна прийти ко мне в ночи с мясницким ножом. Если то, что она сказала, правда – пусть даже половина того, на что она намекала, было беспорядочными бреднями женщины, внезапно постаревшей в конце войны, – она способна на все. Кто знает, какую смуту могут внести старая преданность и еще более старая ревность между двумя женщинами, которые некогда были подругами?

Или врагами?

Мне нужно время подумать, пора уходить, чтобы собраться с мыслями.

– Благодарю, тетушка Фелисити, – сказала я. – Должно быть, вы очень устали.

Я всегда могу прийти к ней позже и заполнить пробелы.

– Ты такой заботливый ребенок, – произнесла она.

Я одарила ее скромной улыбкой.

Чулан под лестницей – это равносторонний треугольник, оснащенный свисающей лампочкой. Здесь, в безопасности от глаз и камер съемочной группы, хранились журналы, унесенные из библиотеки и гостиной. Старые номера «Сельской жизни», словно геологические пласты, наслаивались на старые выпуски «Иллюстрированных лондонских новостей». Высокой кучей лежали выпуски «За экраном», старые номера «Киномира» были свалены покосившимися стопками, должно быть, восходившими к временам немого кино.

Я ступила внутрь, закрыла за собой дверь и, взяв первую стопку журналов, принялась искать.

Я страницу за страницей пролистывала «Любопытные факты кино» и «Серебряный экран», сначала улыбаясь нелепым выходкам так называемых кинозвезд, о большинстве из которых я никогда не слышала.

Вечеринки, торжества, премьеры, благотворительные представления: улыбающиеся лица, зубастые улыбки, цилиндры и платья с блестками, объятия в экзотических машинах – как много времени эти люди проводили фотографируясь!

Найти Филлис Уиверн оказалось несложно. Она была повсюду, похоже, не старея год от года. Вот, например, она сидит со скрещенными ногами в парусиновом кресле, на спинке которого написано ее имя, изучает сценарий, на ее плечи наброшен кардиган, на лице выражение чрезвычайной сосредоченности. Вот она танцует с молодым летчиком в темном ночном клубе, по виду расположенном в подземной усыпальнице в церкви. И вот снова она, на съемках «Анны из степей», стоит рядом с другой актрисой, обратив лицо в небо, перед трактором-бегемотом, и им поправляет макияж мужчина с усами и в берете.

Может ли это быть?..

На миг я подумала, что рядом с Филлис Уиверн была Марион Тродд. Намного более молодая Марион Тродд, чтобы быть уверенной, но тем не менее…

Несмотря на мое возбуждение, мне сложно было фокусировать глаза на странице. Воздух в чулане стал спертым; голая лампочка выделяла удивительное количество тепла. Это и тот факт, что я устала до смерти, вызвали у меня головокружение.

Сколько времени я провела, скорчившись, в чулане? Час? Может, два? Судя по ощущениям, дни.

Я потерла глаза кулаками, заставляя себя внимательно прочитать крошечные буквы подписи.

Возможно, отец не совсем не прав, настаивая на том, чтобы у всех нас были очки. Я надевала свои, только когда пыталась вызвать сочувствие или когда хотела защитить глаза во время опасного химического эксперимента. Я на миг решила было сбегать наверх за очками, но передумала.

Я потрясла головой и снова перечитала подпись:

«Филлис Уиверн и Норма Дюранс освежают макияж между дублями. Смотрите на птичку, девочки!»

Какое разочарование! Должно быть, я ошиблась. На секунду я подумала, что наткнулась на что-то, но имя Норма Дюранс ничего мне не говорило.

Если только…

Не видела ли я это лицо в одном из предыдущих выпусков? Поскольку эта женщина не была сфотографирована с Филлис Уиверн, я не обратила на нее внимания.

Я вернулась к пролистанным журналам.

Да! Вот оно, в «Серебряном экране». Актриса на скотном дворе, бросающая пригоршню зерна из подобранного подола юбки куче обезумевших цыплят.

«Хорошенькая Норма Дюранс талантливо играет роль Дориты в “Маленькой красной курочке”. Мы слышали, что она работает не за цыплячье зернышко!»

Я подняла журнал повыше, чтобы лучше рассмотреть. Пока я внимательно изучала черты лица женщины, обложка на миг прижалась к лампочке. За секунду сухая, как трут, бумага покоричневела, потом почернела – и не успела я моргнуть, как она вспыхнула.

Удивительно, как мозг работает в таких ситуациях. Я отчетливо помню, что первая моя мысль была: «Вот Флавия с огнем в руках в чулане, набитом легковоспламеняющимся топливом».

Историями с похожими заголовками заполнены первые страницы «Таймс».

«Дымящееся пепелище – все, что осталось от исторического сельского дома. Букшоу в руинах».

И неприятная фотография, само собой.

Я бросила горящий журнал на пол и начала топтать его ногами.

Но из-за водоотталкивающего раствора, которым Доггер добросовестно натирал нашу обувь, – ведьминская смесь из льняного и касторового масла, а также копалового лака, – мои туфли сразу же загорелись.

Я сорвала с себя кардиган и набросила его себе на ноги, хлопая по нему руками, пока огонь не потух.

К этому моменту мое сердце стучало, как двигатель гоночной машины, и я обнаружила, что задыхаюсь.

К счастью, я не обожглась. Огонь быстро и почти бесследно погас, оставив лишь кучку пепла и остатки дыма.

Я быстро убедилась, что среди стопок бумаги не осталось искр, потом выбралась в проход, кашляя по дороге.

Я натягивала на себя подпаленную кофту и соскребала золу с носков дымящихся туфель на доски пола, когда открылась кухонная дверь и появился Доггер.

Он внимательно посмотрел на меня, не говоря ни слова.

– Непредвиденная химическая реакция, – сказала я.

Атмосфера усталости опустилась на вестибюль. Никто не обратил на меня ни малейшего внимания, пока я шла мимо. Повсюду жители Бишоп-Лейси сидели, глядя в пространство и погрузившись в свои мысли. В углу для допроса приспособили карточный стол с двумя стульями, и сержант Грейвс бормотал с мисс Кул, деревенской почтальоншей и владелицей кондитерской лавки.