Алан Брэдли - О, я от призраков больна

– Грубый промах с его стороны. Я с него кожу сдеру, когда мы будем наедине.

– А Филлис Уиверн?

Тетушка Фелисити вздохнула.

– Филли, – продолжила она, – была одной из нас.

– Одной из вас?

– Ты никогда не должна об этом упоминать, – сказала она, сжимая мою руку еще крепче, – до конца своих дней. Если ты проболтаешься, я приду к тебе ночью с ножом для разделки мяса.

– Но, тетушка Фелисити, я же пообещала!

– Да, ты пообещала, – признала она, ослабляя хватку.

– Филлис Уиверн была одной из вас, – подсказала я.

– И самой ценной, – сказала она. – Ее слава открывала двери, недоступные простым смертным. Ее заставили играть роль более опасную, чем те, что она исполняла на сцене и на экране.

– Откуда вы это знаете? – не удержалась я.

– Прости, дорогуша. Не могу тебе сказать.

– А Вэл Лампман – один из вас? Он вполне мог быть, поскольку он брат Филлис Уиверн.

Что-то заклокотало в горле тетушки Фелисити, и на секунду я подумала, что ее сейчас стошнит пирожными к чаю, но то, что она издала, скорее напомнило вопли осла. Ее плечи задрожали и грудь затряслась.

Моя дорогая старая калоша-тетушка смеялась!

– Ее брат? Брат Филлис Уиверн? С чего ты взяла?

– У нее водительские права на фамилию Лампман.

– О, понятно, – сказала тетушка Фелисити, промакивая глаза краешком шерстяного одеяла. – Брат Филлис Уиверн? – снова произнесла она, как будто повторяя концовку шутки, рассказанной другим человеком. – Отнюдь, дорогуша, это очень далеко от истины. Она его мать.

Моя челюсть отвисла, как у трупа, с которого сняли поддерживающую повязку.

– Его мать? Филлис Уиверн – мать Вэла Лампмана?

– Удивительно, не так ли? Она родила его в ранней юности, ей было не больше семнадцати лет, полагаю, а возраст Вэла, если судить по внешности, довольно… неопределенный.

Так вот в чем дело! Вэл Лампман – действительно Вольдемар из «Кто есть кто», но он сын Филлис Уиверн, а не брат, как я предположила. Я неправильно интерпретировала запись в «Кто есть кто» [40]. Я бы покраснела, но была слишком взволнованна.

– У нее уже родилась дочь годом ранее, – продолжала тетушка Фелисити. – Вероника, кажется, так ее звали. Бедное дитя. Произошла трагедия, о которой никогда не говорят. Филлида, или Филлис, как она предпочитала себя называть, – некоторое время была замужем за ныне покойным и не особенно оплакиваемым Лоренцо, который, несмотря на голубую кровь и значительную разницу в возрасте, активно путешествовал и занимался не то парками, не то париками, точно не помню.

– Вероятно, париками, – высказала я догадку, – поскольку на ней был парик.

Тетушка Фелисити бросила на меня недовольный взгляд, как будто я выболтала секрет.

– Он упал, – объяснила я. – Я пыталась сделать так, чтобы простыня, которой ее накрыла полиция, не приводила ее волосы в беспорядок.

Повисло молчание, настолько плотное, что в нем ложка могла бы стоять.

– Бедная Филли, – наконец сказала тетушка Фелисити. – Она ужасно пострадала в руках агентов Аксис [41]. Химикаты, полагаю. Ее волосы были ее гордостью. С тем же успехом они могли вырвать у нее сердце.

Химикаты? Пытки?

Доггера тоже пытали, на Дальнем Востоке. Как странно, что в мирном Бишоп-Лейси находят себе приют старые кошмары.

– Отец об этом знает? О Филлиде Лампман имею в виду?

– Ее режиссером во многих иностранных фильмах был Малиновский, – рассказывала тетушка Фелисити, глядя на свои руки с таким видом, будто они были руками другого человека. – Самый выдающийся фильм, конечно, – это «Анна из степей», роль, в котором косвенным образом привела к тому заданию и к ее провалу. Хотя она уцелела, она пережила ужасный срыв, из-за которого у нее выработался иррациональный страх перед всеми восточными европейцами.

– Вот почему она настаивала на том, чтобы всегда работать с той же самой британской съемочной группой, – сказала я.

– Именно.

Мы видели перевыпущенную версию «Анны из степей» в кинотеатре Хинли, где ее показали с английскими субтитрами под названием «Облаченная для смерти».

Хотя сначала показалось, что это будет очередная нуднятина о русской революции, я вскоре поймала себя на том, что история захватила меня, и мои глаза были так же ослеплены резкими черно-белыми образами, как если бы я слишком долго смотрела на солнце.

На самом деле незабываемая сцена, когда Филлис Уиверн в роли Анны, одетая в бабушкино платье и тяжелые башмаки, с аккуратно причесанными волосами, накрасившись, благоухая духами, которые привез ей из Парижа ее любовник Марсель, лежит со своим годовалым ребенком перед армадой рычащих тракторов, до сих пор вызывает у меня периодические необъяснимые кошмары.

– Мисс Уиверн, должно быть, была очень смелой женщиной, – заметила я.

Тетушка Фелисити вернулась к окну и выглянула наружу с таким видом, будто Вторая мировая война до сих пор бушует в полях к востоку от Бук-шоу.

– Она была больше чем смелая, – сказала она. – Она была британка.

Я позволила молчанию сохраняться до тех пор, пока оно не повисло на ниточке. И потом сказала то, что пришла сказать.

– Должно быть, вы слышали все, что происходило. В соседней комнате.

Внезапно тетушка Фелисити показалась измученной, старой и беспомощной.

– Мне следовало бы, – ответила она. – Бог знает, мне следовало бы.

– Вы имеете в виду, что ничего не слышали?

– Я старая женщина, Флавия. И возраст дает о себе знать. Я выпила рюмочку рома перед сном и спала, прижавшись к подушке тем ухом, которое лучше слышит. Эта бедная окаянная душа всю ночь крутила фильмы. Разумеется, я знала причину, но даже сочувствие имеет пределы.

Так ли это, подумала я, или тетушка Фелисити просто меняет тему разговора?

– Значит, вы ничего не слышали, – в конце концов повторила я.

– Я не сказала, что ничего не слышала. Я сказала, что слышала не все.

Я пересекла комнату и встала рядом с ней у окна. Снаружи стемнело, и снег продолжал густо падать, как будто наступал мучительный конец света.

– Я встала, чтобы сходить в туалет. Она с кем-то спорила. Шум фильма, видишь ли…

– С мужчиной или женщиной?

– Не могу сказать наверняка. Хотя они старались говорить тише, было очевидно, что они обмениваются сердитыми словами. Даже приложив ухо к стене – о, все в порядке, не смотри с таким шокированным видом, я признаю, что подслушивала, – я не смогла разобрать, что они говорят. Я сдалась и вернулась в постель, решив поговорить с ней утром.

– До этого вы с ней не разговаривали?

– Нет, – сказала тетушка Фелисити. – Не было возможности. Один раз я неожиданно наткнулась на нее в коридоре, но, как я тебе говорила, мы обе слишком хорошо обучены искусству изображать полных незнакомцев.