Лариса Соболева - Месть без права на ошибку

А Сергей… Сергей разговорился, вначале как бы с собой, потом вся его жизнь легла перед Бакшаровым, а в ней – скука, неприкаянность, ошибки. Еще была Вера. Слава закурил, но осилил половину. Напиться бы!..

Утром Сергей склонился над лежащей Верой, всматриваясь в открытые глаза, потерявшие свой необыкновенный цвет, став болотно-серыми. Они глядели как бы «оттуда», да и сама Вера, казалось, стремительно отдалялась. Она лежала без движений, почти не дыша, и Сергей не мог определить, видит она его или нет. В какой-то момент ее губы зашевелились, он наклонился ниже, прислушиваясь.

– Вера, ты хочешь что-то сказать? – спросил, стараясь не разрушить дрожащую тишину в палате.

Она опустила медленно веки, так же медленно подняла. Да, хочет. Он взял ее за руку. Холодные пальцы, безжизненные…

– Говори, я слушаю.

– Вещи… мои… Лиде… Жилье… пусть купит… Деньги в…

Сергей оглянулся на врача, тот наблюдал за ними.

– Что-нибудь… пожалуйста… пожалуйста… – просил Сергей.

Врач просто вышел. Глупо. Все заканчивается. Вера очнулась перед концом. Странно, Сергей умирал с ней вместе. Губы Веры продолжали шевелиться. Он стал на колени, подставил ухо к губам.

– Тебя… надо было… не убила… жаль…

– Меня как раз ты убила.

Вера с трудом повернула голову к нему. Вот теперь он точно уверен, она его видит, на лице замерзла улыбка. Сергей поцеловал ее в губы, она четко вдруг произнесла:

– Нет там ничего… Пустое пространство…

Он гладил ее по длинной шее, наблюдая, как мутнели глаза, все дальше и дальше пряча жизнь.

Сашке досталось. Ранение в живот само за себя говорит, но не было внутренних разрывов, в отличие от ранения Веры. Пуля застряла в тазобедренной кости. Повезло, однако в себя он не приходил.

– Выкарабкается, – обнадежил хирург, – молодой, здоровый, организм сильный. Даже инвалидом не будет, все хорошо.

Коридор больницы ночные посетители не покидали. Сергей у Веры, остальные не решались уйти, пережитые события держали их вместе. Но вот появился Сергей. «Что»? – встретил его Бакшаров немым вопросом.

– Умерла.

Сергей поспешил оказаться на улице, его душил больничный дух, возникла потребность побыть одному. Он глубоко вдохнул несколько раз, тряхнул головой, прогоняя усталость. В подобных случаях говорят: все кончено. Все? Да. Для Сергея тоже. Раньше жизнь текла по инерции, но существовали и проблески надежды, азарта, смысла. Теперь же будущее грезилось – никакое, безликое и никчемное, обремененное виной.

– Сергей! Сергей! – донеслось до слуха, но тот не останавливался, устало ступал по аллее перед больницей. Бакшаров догнал.

– Сергей… я не мог иначе. Ну, что ее ожидало? Для нее это…

– Выход? Не спорю, может быть. Снег срывается…

Бакшаров обогнал его, став на пути. Приставив указательный палец к груди, выстреливал жестокие слова:

– Ты, Сергей, мог стать счастливейшим человеком, а ты… Вы! Вы забываете, что, кроме вас, существуют еще люди, которые любовь, благодаря вам, иногда превращают в ненависть, и тогда не только вам приходится расплачиваться. Вера в какой-то степени права была, я не оправдываю ее ни в коей мере, но правила вы оставили другим, не себе. Ты же неплохой мужик, а попал… Извини…

– Ты приготовил патетическую речь для меня? Что ж, желаемого достиг, обвинения принимаю.

– Не знаю, зачем тебе говорю. Может, я больше себе… Извини.

Слава, бросив Сергея, зашагал назад к больнице. По той же аллее шла Лада, но, заметив Бакшарова, свернула на параллельную.

– Куда ты? – крикнул ему вдогонку Сергей.

– Делаю выводы из твоих ошибок. Да, ключи от машины…

– Оставь, потом вернешь. Я пройдусь.

– Лада! – крикнул Бакшаров, догоняя ее.

Она остановилась, не поворачиваясь к нему. Огромная вязаная шаль, накинутая на голову и плечи, закрывала половину фигуры девушки. Он не видел лица, только светлая прядь упрямо торчала сбоку. Слава неожиданно выпалил:

– Ты собираешься выходить на работу?

Это вместо извинений. Она нарочито громко вздохнула и:

– Нет.

– Как – нет?

Не то, не с того начал. Исправляй, Слава, уйдет ведь.

– Вернись, пожалуйста, мне без тебя плохо.

Едва не провалился под пристальным, изучающим взглядом Лады. Вот она наклонила голову набок, недоверчиво спросила:

– И что?

– Что – что?

Действительно, что еще? Сказал же: мне без тебя плохо. Значит, ты мне нужна, так просто. Стоп! А ей, ей он нужен? Выясняй, Слава, а не предположения выстраивай в уме, если он у тебя имеется, в чем ты сам, бывает, сомневаешься. Кстати, по-негодяйски поступил ты, поэтому:

– Лада, прости… прости меня, если сможешь.

Она с вызовом:

– Хорошо, прощаю, дальше что?

– Все что хочешь!

Приподняв одну бровь, не спуская синих глаз с Бакшарова, она присела на край скамьи и в лоб спросила:

– Все? Так ты женишься на мне?

У Бакшарова гора с плеч свалилась, пот прошиб. Он, словно этого и ждал, обрадованно воскликнул:

– Конечно!

Зато мгновение спустя гора взгромоздилась на прежнее место, потому что Лада принялась поносить его:

– Господи! Ну, почему, почему я полюбила этого носорога непробиваемого?!

Он потянулся обнять ее, было же «полюбила», но тотчас отдернул руки, ибо Лада осадила:

– Не смей! Почему именно на мою голову свалился этот… фанат! Ему же кроме трупов ничего не надо! На аркане затащила в постель, сам не догадался. Нет, кому рассказать – не поверят. Как будто я мымра какая! Теперь сама, сама, предложила себя в жены… Почему?

– Ну, ты согласна?

– Нет!!!

Слава даже отшатнулся от злющего «нет». Во дает! То говорит, любит, тут же – нет. Где логика?

– Почему? – насупился Слава.

– Потому! Ты не сказал самого главного.

– В смысле? Ты скажи, я скажу, – пообещал он, выглядевший полным, отчаянным идиотом в собственных глазах.

– Уфф! «Я люблю тебя» не сказал.

– Так это ж само собой.

– Я хочу услышать.

Пытка. Рожа точно стала помидорного цвета.

– Я люблю тебя, – выговорил он. – Все?

– Нет, – упрямо заявила безжалостная Лада. – Ты не сделал мне предложения.

Это слишком. Но он тоже упрямый. Сцепив зубы, слегка повысил тон:

– А я что делаю?

– Не знаю, что ты делаешь. Замуж выйти за тебя предложила я, а должен ты. Я жду.

Ну, если откажет… он ее задушит!

– Выходи за меня замуж. (Молчит.) Стань моей женой. (Молчит.) Я больше не знаю, чего говорят, когда предлагают выйти замуж! – взорвался Слава.

Приготовился ко всему: к потоку упреков, к отказу (даже к отказу), к скандалу, но не к слезам. Лада громко расплакалась, навзрыд, горько. Бакшаров потерялся совсем, утешить Ладу мешало строгое «не смей!». А девушка плакала навзрыд:

– Должна предупредить… тебе, возможно, не понравится, ты же с придурью… и эгоист… Но я хочу поставить в известность… Я залетела.