Лариса Соболева - Месть без права на ошибку

– Приятель.

– И все? А командировка? Васков и ты в одной компании – известие распространилось молниеносно. Кольцо появилось после поездки… Видишь, выводы сами напрашиваются.

– Случайность.

– Не пудри мне мозги, дорогая. Шарик никогда не отправил бы тебя в командировку после твоей выходки. Я пока одна из немногих в нашем террариуме архитекторов, кто способен к экзерсисам мозговых клеток, остальные не догадываются. Это пока. Я могу ошибаться в способностях коллег. Еще одна подобная командировка и, к примеру, серьги в ушах, – крыша бюро поднимется от сплетен. Скажи честно, Васков обхаживает тебя?

– Пусть обхаживает, его проблемы.

– С ума сошла! Эта мерзкая скотина, бандит, вор и ты?

Вера вдруг порывисто обняла ее, быстро-быстро затарахтев:

– Лидочка, ты мне как сестра, никогда не забуду, сколько ты сделала для меня. Но поверь, пока рассказывать нечего. Потом. Я делаю все правильно, не беспокойся. Прости, если обидела.

– Ладно, не будем, – отстранила ее Лида. – Увози подальше свой «опиум для народа», а то я расцарапаю ее безвкусно накрашенную морду.

Когда Вера и Тамара уехали, Лида сидела, призадумавшись, не подключаясь к спорам Антона и мужа. Все размышляла о неудачной судьбе Верки, ведь уродилась же красавицей, кому как не ей счастье черпать ковшом от экскаватора? Да уж, нет в мире совершенства.

Родион Иванович наслаждался последними деньками осени перед долгой зимой. Он очень любил дачу, с весны переселялся сюда, оставаясь до поздней осени. Утром садился в машину, ехал в администрацию, вечером возвращался – дача недалеко от города. Дом небольшой, всего два этажа, не считая полуподвала и маленькой мансарды наверху. На мансарде настояла внучка, летом у нее там мастерская, девочка стала художником. Дрянную профессию избрала любимая внучка: ни славы, ни денег. Частенько дедушка подбрасывал ей заказы, ну, оформить праздник, разрисовать стенку в ресторане, навести красоту в кабинете. Талантливая девочка. Вот проводили конкурс на лучшую картину к юбилею города, так она победила. А если бы не было у нее любящего дедушки?

Бельзин полулежал в кресле, потрескивали дрова в камине, давая тепло и интимное освещение. Сейчас, в это время года, на даче нет никого из семьи, один он, им всем, видишь ли, холодно. И не надо.

Закончился фильм. Бельзин дремал, уж больно неинтересное кино стали показывать. Вот раньше… Патриотичное кино, воспитывающее поколения, а сейча… одна муть. То новые русские, бандиты какие-то (где они их берут?), то благородные менты – тоже сомнительно, то про шлюх. Иностранные фильмы вообще не воспринимал, разве что про интим.

Он встал поразмяться, поднялся на второй этаж, постоял на балконе. По ночам стало холодно. А вот у Тулиных – хоромы, выстроили крепость с бассейном, сауной, биллиардной. Что ж, у Тулина правительственное понимание слова «дача», ему подавай президентский вариант. Даже сосны, березки и елки посадил. Какая польза и радость от сосен? А у Бельзина растут плодовые деревья. Весной дух захватывает от красоты цветущего сада, аромат цветов пьянит похлеще винца. Кстати, а не выпить ли?

Он вернулся к камину с бутылкой самодельного вина, но прежде чем выпить, посмотрел в окно на дом Тулиных. Темно. Нет никого. В день похорон Симича Тулин был здесь, а всем сказал, будто уехал в Москву. Как всегда перед сном, Бельзин вышел на балкон, глядь – тусклый свет в окнах. Заинтересовался. Погасил в своем доме электричество и отправился на разведку. На веранду вышел мэр. Бельзин не дышал, был тише мертвого. Тулин постоял, повздыхал и ушел в «крепость». Так выяснил, что первый человек солгал. Зачем?

Шумнуло что-то. Вроде ухнуло… Он испугался, прислушался, наспех обошел дом. Показалось. Кому здесь ухать? Видно, под порывом ветра ударилась о раму ветка. На чем он остановился? Тулин… Симич… разбитной малый был… Заметил ключ в руке. Ах, коллекция. Родион Иванович достал из шкафа большую шкатулку ручной работы с резьбой, сел в кресло, пальцы бережно касались узоров на крышке в виде цветов и плодов вокруг полуженщины-полуптицы.

Многие считают Бельзина полукретином. Дудки. Кретин не получит эксклюзивную вещь даром. Заезжий англичанин предлагал баснословные деньги за шкатулку, а Родион решил так: вещь наверняка стоит дороже, спешить не следует, пускай стоит с более ценным содержимым.

Однажды пригласил Бельзина в мастерскую резчик, показал поделки. Его выгонял Тернов из подвала, так как резчик задолжал за аренду. Работы стоили дорого, покупали их мало. Бельзин обещал походатайствовать, чтобы Тернов оставил помещение за художником и не драл за аренду. Приглянулась ему эта шкатулка, Бельзин снова обещал кое-кому показать ее, устроить выставку. И забыл свои обещания, на что есть оправдание. Если здраво рассуждать, то талант самостоятельно должен пробивать дорогу, иначе это не талант. Второе, шкатулок там было штук пять разных размеров, одной больше, одной меньше – роли не играет. Основное: подвал помещение темное, художнику не подходит, по внучке знает, она норовит повыше залезть. Его позиция впоследствии подтвердилась: художник-то спился. Ну? Какой тогда он талант, если воли нет? Всего-то пьянь подзаборная.

Бельзин снял ключ с шеи, открыл шкатулку и почувствовал переливы внутри, как при половом влечении. Там лежали ровненькие пачки денег. Пачки по одному доллару, по двадцать, по сто. Евро, фунты, а рублики – золотые и платиновые, выпущенные к юбилеям, завернутые в компрессную бумагу по 10 штук. Только новенькие, блестящие, издающие характерный хруст и запах, имели право попасть в шкатулку и соответствующую пачку. О шкатулке знали все, о ее содержимом – никто, даже жена. Перебирая пачки, рассыпая веером на поверхности полированного столика, пересчитывая, он испытывал более сильное эстетическое чувство, чем в Большом театре на «Лебедином озере».

Положив руки на раскрытую шкатулку, Родион Иванович закрыл глаза, думая о коротком человеческом веке. Ему 67, а кажется, еще и не жил, жить-то начал недавно. Полюбил путешествия, особенно в составе делегаций, может позволить себе все, что пожелают душа и тело, жаль, возраст наступает, подает тревожные сигналы здоровье. Кто придумал старость? Эх, хорошо сейчас молодым на просторах современной жизни!

Незаметно задремал… Тихо. Треск дровишек в камине…

От дикого вопля подпрыгнуло сердце так сильно, что Бельзин дернулся и открыл глаза. На него обрушилось нечто черное, рычащее. Ужасающая боль обожгла грудь. Последнее, что он увидел, – прямоугольные листки, хрустящие, новенькие, со знакомыми рисунками в чужой, черной руке. Невольно потянулся к родным купюрам, а тело не слушалось. И эта боль! Она пронзила все тело, прострелила мозг. Последнее, о чем он подумал: «Меня грабят».